Игорь Дмитриев - Академия благих надежд

В феврале 1721 года Шумахер по распоряжению Петра был отправлен во Францию, в «немецкие земли», Голландию и Англию, главным образом, с целью «сыскать ученых людей» [111], для «сочинения социетета наук, подобно как в Париже, Лондоне, Берлине и прочих местах» [112], а также «чтоб основать как публичные, так и приватных людей библиотеки и кунсткамеры, для которой его величество приказал особливые и изрядные палаты на Васильевском острову построить» [113]. А заодно Петр «соизволил из своих рук пожаловать» Шумахеру невесту – старшую дочь своего обер-кюхенмейстера [114], что, разумеется, свидетельствовало о широте царских замыслов.

В целом поездка Шумахера оказалась успешной [115], в частности, ему удалось уговорить переехать в Россию Ж.‐Н. Делиля (Joseph-Nicolas De L’Isle; 1688–1768), завязать полезные контакты с немецким историком Иоганном Буркхардтом Менке (Johann Burckhardt Mencke; 1674–1732) [116], известнейшим врачом и химиком Германом Бургаве (Herman Boerhaave; 1668–1738) из Лейдена и др. Поэтому, когда Петр в начале 1723 года вернулся из Персидского похода, Шумахер мог доложить императору: «Начало уже сделано, и токмо в Вашего Величества воле и указе состоит, чтобы далее производилось, с пользою и весельем скончалось» [117].

Особо следует остановиться на переписке Блюментроста и Шумахера с известным немецким натурфилософом Христианом Вольфом (Christian Freiherr von Wolff; 1679–1754) [118]. Вольф был профессором в Галле и пользовался всеевропейской известностью, его называли « Magister Germaniae ». Надо сказать, что Вольфа и Петра объединяла известная общность политических взглядов: обоим пришлась по душе идея регулярного государства, согласно которой государство, в целях достижения «всеобщего блага», должно «регламентировать все стороны жизни граждан: принуждать их к работе, регулировать заработную плату, условия труда, цену товаров, поддерживать правопорядок и нравственность, поощрять образование, науки, искусства и т. д.» [119]. Разумеется, у Петра I – в силу как необузданного темперамента, так и властных ресурсов – были возможности пойти в своем этатизме много дальше, чем это мыслилось Вольфу, и Академия наук замышлялась и создавалась именно в русле идеи всеобъемлющего государственного регулирования.

В декабре 1720 года Петр лично написал Вольфу, которого ему в свое время рекомендовал Лейбниц, о намерении создать Академию наук, а при ней учебное заведение (университет) и пригласил немецкого профессора на русскую службу. Но Вольф не торопился покидать Галле. Между тем в Петербурге очень рассчитывали на его приезд.

10 июля 1722 года Шумахер, находясь за границей и имея царское поручение пригласить Вольфа в Россию, написал последнему, что «его величество имеет высокое намерение создать социетет ученых людей в Петербурге, в котором художества и науки должны они прилежно разрабатывать» и ему (Вольфу) в этом «социетете» предлагается должность вице-президента с жалованьем 2400 рублей (3200 рейхсталеров), что в 4 раза превышало его оклад в Галле [120]. Более того, Шумахер писал, что «если затем – в чем я не сомневаюсь – будет учрежден и университет, и Вам будет угодно взять на себя ту же должность, которую Вы теперь занимаете (Вольф был проректором университета. – И. Д. ), то Его Императорское Величество будет еще более рад» [121]. Наконец при личной встрече с Вольфом летом 1722 года Шумахер сообщил ему, что особое внимание Петр намеревается уделить физико-математическим наукам. Вольфу такой подход понравился, и он позднее (18 августа 1722 года) написал Шумахеру, что «Его Величество император Великой России… решил очень мудро, что для блага государства крайне необходимо развивать фундаментальные ( gründliche ) науки, в особенности математические и физические» [122]. Шумахеру казалось, что он уговорил Вольфа, но тот продолжал уклоняться от прямого ответа на вопрос о своем переезде в Россию, хотя в принципе такую возможность не отвергал.

В ходе переговоров и переписки, занявших почти четыре года, Вольф высказывал разнообразные опасения и требования, например: если будет учинена Академия, то он должен быть ее президентом, а если университет – то ректором. Он также просил, чтобы жалованье ему назначили 2 тысячи рублей в год, контракт заключили на пять лет и по истечении этого срока выплатили единовременно еще 20 тысяч рублей (сумма по тем временам громадная). «Это немного, – пояснил Вольф изумленному Блюментросту, – если принять во внимание, чтó король Альфонс пожаловал еврею Газану за составление альфонсовых астрономических таблиц [123]; Александр Великий Аристотелю [124] – за сочинение Historiae animalium и покойный король Людовик Великий – Винцентию Вивиани [125], математику великого герцога флорентийского, за восстановление утраченной книги из высшей геометрии. …Чтó же все сделанное этими людьми в сравнении с осуществлением исполинского замысла его императорского величества? Для того требуется муж опытный во всех философских и математических науках. В бозе почивший прусский король пожаловал Лейбницу гораздо более, нежели сколько я требую за то, что он заботился заочно о берлинской академии» [126]. Позиция Вольфа предельно ясна: за реализацию исполинских замыслов надо платить квалифицированным исполнителям исполинские суммы. Блюментрост, собрав все запасы терпения и юмора, ответил, что если бы Петр своей щедростью и любовью к искусствам и наукам превосходил Александра Македонского, Альфонса и Людовика XIV, а Вольф своей ученостью – Аристотеля, Газана и Вивиани, «то и тогда эта сумма так велика, что надо еще выбрать удачный момент, чтобы только доложить об этом императору» [127].