Array Сборник статей - Псевдонимы русского зарубежья. Материалы и исследования

Борьба словом – больше даже, чем борьба оружием, – требуется для успешного исхода доверия и уважения к тем, кто ее ведет и ею руководит.

Какого же уважения может ждать тот, под чьим опущенным забралом скрывается неизвестно чье лицо?

Воспроизводимый ниже фельетон опубликован в декабре 1935 г. в парижской газете «Возрождение» как один из материалов рубрики «Литературная летопись», которая в 1927–1937 гг. публиковалась по четвергам на страницах «Возрождения» за подписью «Гулливер». Под этим псевдонимом В. Ф. Ходасевич и Н. Н. Берберова писали о литературных новинках.

Атрибуция отдельных текстов Гулливера в «Литературной летописи» Берберовой или Ходасевичу (а многие из них, судя по всему, создавались в соавторстве, по крайней мере до начала 1930-х гг.) – дело достаточно проблематичное [682]. Можно предполагать, что после того, как они расстались в 1932 г., рубрику вел преимущественно Ходасевич, особенно если речь шла о поэзии, об истории русской литературы или о Пушкине. Так как все три темы встречаются в заметке «Адъективизм», относящейся к 1935 году, ее можно с большой долей вероятности приписать именно Ходасевичу. Также некоторые стилистические особенности текста – в частности, его едкий юмор (подразумеваем пассаж о поэте, который «не пощадив матушки своей, назвался Приблудным») – сближают этот фельетон скорее с манерой Ходасевича, чем Берберовой.

Заметка Гулливера-Ходасевича – блестящий микроанализ «адъективного псевдонима» как достаточно распространенной в России модели образования художественного прозвища. Подобные псевдонимы двухчастны и составлены следующим образом: к имени – чаще всего русскому – присовокупляется прилагательное, выполняющее функцию фамилии: Максим + Горький, Андрей + Белый и т. п. (эти и другие общеизвестные псевдонимы данного типа упоминаются в тексте Ходасевича).

В фельетоне Гулливера псевдоним А. М. Пешкова назван «изобретением» («был по своему времени изобретением удачным»), что, однако, нельзя понимать в том смысле, что Максим Горький изобрел этот тип прозвища. Адъективные псевдонимы встречаются в русской литературе и до Горького; назовем в качестве примеров популярного в 1880–1890-е гг. писателя Игнатия Николаевича Потапенко (1856–1929), выпустившего в 1881 г. сборник стихов под псевдонимом «Иван Бездольный», литератора и этнографа Филиппа Диомидовича Нефедова (1838–1902), пользовавшегося в 1860–1870-е гг. псевдонимом «Иван Безпечальный», или прозаика и журналиста Владимира Рафаиловича Зотова (1821–1896), употреблявшего в 1840–1850-е гг. псевдоним «Виктор Нескромный». Примеры можно легко умножить.

Широкое распространение этот тип псевдонима получил в связи с явлением Максима Горького на литературной сцене столицы в 1898 г. – в частности, в среде писателей из народа и писателей-самоучек (например, Антон Безродный – С. Г. Утков), а также в области юмористики (не только общеизвестные Саша Черный – А. М. Гликберг, Демьян Бедный – Е. А. Придворов, но, например, еще и Саша Лысый – А. А. Гермейер).

Особенно популярной данная модель стала в раннесоветское время, когда многие и многие десятки новоявленных пролетарских писателей наперегонки подыскивали себе адъективные псевдонимы, подражая в этом, впрочем, не одному Максиму Горькому, но в не меньшей степени и Демьяну Бедному.

В эмигрантской литературе, напротив, ничего подобного не наблюдается, что лишний раз подчеркивает связь модели адъективного псевдонима в 1920–1930-е гг. с советско-пролетарской линией русской словесности. Писатели-эмигранты Максим Горький, Андрей Белый, Саша Черный и З. Н. Гиппиус (Антон Крайний) здесь не в счет – все эти псевдонимы были приняты задолго до эмиграции их носителей. Едва ли не единственный попавшийся нам в печати русского зарубежья псевдоним, образованный по данной модели, это Андрей Беспечальный – этим именем подписывались в 1922–1923 гг. в берлинской сменовеховской, просоветской (именно!) газете «Накануне» стихотворные басни – подражания Демьяну Бедному. Данный псевдоним мы склонны приписать А. В. Бобрищеву-Пушкину – правда, без особо веских на то аргументов, кроме того, что названный писатель печатал схожие вещи в «Накануне» и под собственным именем; дополнительной уликой может разве послужить некоторое совпадение в инициалах. Еще один пример – откровенно пародийный Демьян Вредный, появляющийся в ряду сотрудников юмористического журнала «Хлыст» (Нарва, 1931) [683].