Журнал КЛАУЗУРА - Избранное - Литература. Рецензии и критика

«Пелевин талантлив, даже гениален. Он мастер, лучший из мастеров; как правильно заметил в отношении его прозы Виктор Топоров, настоящее мастерство – когда мастерства не видно. (курсив мой – Т.Л.) Возможно, Пелевин действительно самый лучший из русских беллетристов. Давайте и определим его на эту полку.

Потому что наш самый влиятельный интеллектуал – не учитель и не мудрец.

Он шут. (…)

Шут нужен и при дворе, и в обществе. Но если шут становится в государстве самым влиятельным интеллектуалом – значит, в государстве и в обществе беда. Понятие интеллектуального водительства извращено. (…)

Пелевин – не «попса». Попса не претендует на метафизические основы, она остаётся целиком в вульгарности. Именно поэтому вся попса снизу-вверх с глубоким уважением смотрит на Виктора Олеговича – он может такое, что им не доступно. Он их «гуру». (Если шут может быть учителем, то только учителем шутов и шутовства).

Я знаю, что рассуждать о коллеге-писателе, тем более критиковать его, а ещё, если он в отличие от тебя успешен и признан, – моветон. Каждый волен подумать и произнесть известную формулу a-la Ксения Собчак: тот, кто не любит Пелевина – просто ему завидует. (курсив мой- Т.Л.)». (Герман Садулаев «Флейта для крысолова». ) Я сознательно оборвала цитату из «Флейты…» на точке зрения Ксении Собчак: многовековая история лисы и зелёного винограда сохраняет актуальность и в ХХI веке.

Что же касается профессиональной критики, преимущественно петербургской (не будем вспоминать А. Немзера всуе), то она, в отличие от воззрений читательско-писательской массы, скорее единодушна от процитированного Г. Садулаевым Виктора Топорова до Геннадия Мурикова:

«Пелевин принадлежит к числу тех писателей, которые ясно и отчётливо сказали «нет» не только идеологическим установкам советского времени, но и внедряемой сегодня псевдоидеологии потребительского общества, которая должна быть прикрыта «новоязом» якобы обновлённого православия. (…)

Многочисленные авторы «ЛГ» и многих других периодических изданий буквально захлёбываются от ярости, когда находят у Пелевина не только грубоватые слова и выражения, но и прямое брезгливое отрицание реальности наших дней. На самом деле он и действительно отрицает эту реальность, и одновременно создаёт новый идеальный, а в чём-то и по-старомодному романтический мир (это началось ещё с романа «Чапаев и пустота»). Автор предлагает нам некие многозначные ориентиры, вызывающие поле или, лучше сказать, объём ассоциаций. Эти ассоциации зависят от уровня воображения и интеллекта читателя и интерпретатора, от его владения тем «языком», на который намекает Пелевин. Но это не новояз». (Г. Муриков. «Параллельные миры. ХХI век», ЛУ, №1, 2011).

Резюмируя краткую выборку мнений по оценке Виктора Пелевина – «лучшего мастера прозы» и гениального «шута», которому «все завидуют», – обращу внимание на то, что в романах должен быть положительный герой, и на «брезгливое отрицание реальности наших дней».

Итак, положительный герой. На первый взгляд кажется, что в произведениях Пелевина не только нет «положительного героя», но его там не может быть по определению. Уж больно несовместимы фантастические герои и героини автора с Артуром Э-Л. Войнич или Павкой Корчагиным Николая Островского. Но если задуматься, всмотреться поглубже…

Вспомним повесть «Затворник и шестипалый», действие которой происходит на птицефабрике, аллегорически изображающей современное общество. Здесь даже два положительных героя: Затворник – учитель и Шестипалый – ученик. В условиях неизбежной гибели всех обитателей на конвейерной ленте с последующим бесславным концом в кипящей кастрюле, на сковородке или замораживанием в пакете, Затворник не только постоянно тренирует свои руки, не будучи даже уверенным в том, что они ему пригодятся, но и передаёт свои знания ученику. Его кредо: «Нет, – ответил Затворник, – вниз – это не наш путь. (…)». И далее: «…если ты оказался в темноте и видишь хотя бы самый слабый луч света, ты должен идти к нему, вместо того чтобы рассуждать, имеет смысл – это делать или нет. Может, это действительно не имеет смысла.

Но просто сидеть в темноте не имеет смысла в любом случае».

Ассоциации не заставляют себя ждать: Уж не ленинское ли это «учиться, учиться, учиться»? Затворник передаёт свои знания и другим бройлерам (теперешним ожиревшим мещанам), призывая их поститься, так как тощий цыплёнок проживёт несколько циклов, и попадёт под нож в последнюю очередь. У них находятся последователи, некоторые отказываются от еды и питья. Но в обществе потребления… И Пелевин даёт уничтожающе сатирическую картину этого общества: