Барт Лоо - Шансон как необходимый компонент истории Франции

Если у кого-то еще и были сомнения, здесь все расставлено по местам: всадник – альтер-эго Бреля, усталость, от которой болит его тело, – рак, ведущий Бреля к скорому концу. Он несколько раз негромко повторяет, что не помнит названия города. Все забывается.

Остается надеяться, что волшебный «Засыпающий город» ( La ville s’endormait ) подарил Жаку Брелю вечность. Поколение за поколением, жизнь за жизнью. Смерть за смертью.

«Я не могу поверить в то, что он умер. Люди, которых любишь, оставляют нам часть себя, свою душу, и это значит, что они не умирают, просто их присутствие становится менее заметным. Те, кого я любил, не умерли. Оживить Бреля нетрудно. Нужно просто слушать его пластинки», – сказал потрясенный смертью друга Жорж Брассенс. Сам он уже несколько лет не гастролировал. Певец страдал от камней в почках и не хотел рисковать. В 1980 году он записал альбом «Жорж Брассенс поет песни своей юности» ( Brassens chante les chansons de sa jeunesse ), прелестное путешествие через сто лет шансона. От Иветты Гильбер и Жана Саблона до Шарля Трене. Это оказался последний диск Брассенса. Диагноз: рак кишечника. Первая операция дала ему небольшую отсрочку, он умер в октябре 1981 года. Его похоронили в городе Сет. Все, как сказано в его песне: «Похороните меня в Сете, на берегу» ( Supplique pour être enterré à la plage de Sète , 1966). Этот шансон много лет исполнялся по радио, в нем тринадцать отточенных строф, и, как часто бывает с песнями Брассенса, требуется долго, внимательно слушать его и пытаться понять. Если вы готовы сделать такое усилие, трудно не полюбить этого последнего гиганта французского шансона:

Всего за несколько лет французский шансон обезглавлен. В плане международном эти потери вообще невозможно восстановить. Брель, Брассенс, Дассен и Франсуа все еще несут французскую песню по свету, но после 1980 года не случалось крупных международных триумфов.

Тем временем новый нефтяной кризис схватил Францию за горло. Экономическая ситуация ухудшилась до предела. Страна нуждалась в срочном решении проблемы. Жискар д’Эстен, тем не менее, был уверен в победе над Миттераном. Ширак выбывает из игры в первом раунде и, как действующий премьер, призывает своих избирателей поддержать Жискара. Но хитрому Миттерану удается объединить вокруг себя все левые партии, он великолепно проводит кампанию. И 10 мая французы выбирают президентом его.

Жискар в последний раз обращается к народу по телевидению. Он заключает свою речь словами: «Мое пожелание – чтобы Провидение позаботилось о счастье и благосостоянии Франции». Тут он замолчал, растерянно глядя в камеру. И, кажется, не знал, что делать дальше, ça plane pour lui [172], как сказал бы Пластик Бертран. Казалось, он выпал из реальности на семь бесконечно длинных секунд. Потом Жискар пришел в себя, снова открыл рот. И очень торжественно произнес два коротких слова: «Au revoir». Потом встал. И вся страна увидела, как бывший президент шел к выходу. Еще семь секунд. Звучит «Марсельеза», но изображение остается на экране. Сорок секунд Франция смотрит на пустое кресло! Вечность – гротескный танец отчаяния с грандиозностью.

Французский шансон умер!

Да здравствует французский шансон!

Осень 1989 года. Мне шестнадцать лет, и я возбужден до последней степени. Билли Джоэл приезжает в Бельгию. И у меня есть билеты. На мой самый первый большой концерт. Я подпевал всем его песням, крутя без конца его пластинки. Не разрушение Берлинской стены, а приезд Билли Джоэла стало для меня Событием 1989 года.

Я – сын своего времени, с детства был полностью погружен в мир англосаксонской музыки. Не только Билли Джоэл, но и Dire Straits, Pink Floyd, The Rolling Stones, Лу Рид, The Doors, Брюс Спрингстин, Джексон Браун, Fischer Z, Supertramp и Talking Heads звучали в моей юной башке. Но уже в том же 1989 году эта картина мира дала трещину.