Марк Уральский - Марк Алданов. Писатель, общественный деятель и джентльмен русской эмиграции

В лице М. А. Алданова эмиграция видит не только одного из выдающихся русских писателей нашего времени, сумевшего получить широкое международное признание. Для нее он еще и один из самых любимых писателей, с которым она ощущает себя особенно тесно связанной.

Русская революция расщепила древо отечественной культуры на две составляющих, которые, развиваясь независимо друг от друга, всегда, как утверждал Алданов, оставались «в духе» частями единого целого. В этом целом явили себя два культурологических феномена – советская литература и литература русского Зарубежья. Одной из самых ярких фигур, которых выпестовала русская диаспора, несомненно, был Марк Алданов, писатель, горячо ратовавший за вестернизацию русского общества в тот исторический период, когда оно насильственно модернизировалось в духе идей марксизма-ленинизма.

В своей работе «Оправдание черновиков» [АДАМОВИЧ (VI)] крупнейший литературный критик русского зарубежья Георгий Адамович отмечает, что в литературных текстах писателей-эмигрантов существуют своего рода семантические подуровни, напоминающие своеобразную криптопись. Поэтому, если в процессе их прочтения использовать особый методологический «ключ», то читателю открываются новые, а подчас и совершенно иные по сравнению с обычным подходом, смысловые ходы и оттенки, связанные с особым ракурсом эмигрантского видения и мировосприятия. Об этом феномене пишет также В. Набоков в постскриптуме к русскому варианту «Лолиты» (Ardis, 1976) и В. Яновский в своих мемуарах «Поля Елисейские», где упоминает в этой связи и творчество Алданова, которое особенно насыщенно такого рода эмигрантскими реминисценциями.

Эти же замечания, несомненно, применимы и к анализу прижизненной критики произведений Алданова. Они позволяют нам дать более достоверное истолкование жизнетворческой поэтики, присущей культуре эмиграции, и таким образом достигнуть лучшего понимания того, что старались донести до своих читателей эмигрантские мыслители-интеллектуалы. Дополнительным подспорьем здесь служат отзывы о Марке Алданове, выбранные из перписки, мемуаров и рецензий и содержащие сведения, излагаемые с точки зрения своего рода автобиографической поэтики. Все они, несмотря на запредельную субъективность, позволяют, тем не менее, «вжиться в образ персонажа», войти в глубинную сущность его творческой лаборатории, воссоздаваемой на основании свидетельств «живых лиц». Пример такого подхода с успехом демонстрирует автор книги «Марк Алданов: писатель, мыслитель и джентльмен русской эмиграции».

Глеб Струве в обзорном труде «Русская литература в изгнании», на протяжении многих лет служившем важнейшим, а порой и единственным пособием для тех, кто занимался эмигрантикой, писал: «Из всех эмигрантских писателей Алданов имел наибольший успех у не-русского читателя». И действительно, творчество Марка Алданова, отстаивающего идею вестернизации русской культуры, находится в своего рода послании к западному читателю. Не даром же он так гордился количеством переводов своих книг на иностранные языки. В письме от 9 марта 1948 года Бунину по поводу издательства «Истоков» на бенгальском языке мы можем прочитать: «Это мой двадцать четвертый язык. Когда будет двадцать пятый, угощу Вас шампанским. Вы верно за 25 языков перевалили?» [ГРИН (II). С. 140]. Как видно из книги М. Уральского, об этом факте упоминают и А. Бахрах, и Б. Зайцев, и А. Седых. Двадцать четыре языка стало в какой-то степени крылатым выражением, когда речь заходит об Алданове. Владимир Варшавский, анализируя схемы преемственности западной культуры в творчестве Алданова, предполагает, что он может остаться в истории русской эмиграции и русской литературы как самый известный автор публицистической беллетристики, написанной под влиянием западных моделей: «Недавно еще я слышал: на одном литературном собрании критик N., возмущенный успехом книг Алданова у эмигрантской читающей публики, говорил: “как будто бы никто не знает, что это заимствованный жанр”. В качестве первоисточника критик назвал какого-то английского автора. Я не читал этого автора. Может быть, действительно, Алданов ему подражает, но может быть английского в Алданове только та “первосортность”, о которой он говорит, описывая Лондон: “здесь все первосортно…” На западе, во Франции например, культура публицистической беллетристики очень высока. По русски же хороших книг этого жанра очень мало. Алданов начинает почти на пустом месте» [ВАРШАВСКИЙ (I)].