Максим Кронгауз - Русский язык на грани нервного срыва [litres]

Кроме них, следует упомянуть названия произведений, включающих в себя указание года, но распространенных за счет других слов: роман Д. Глуховского “Метро 2033”, а также книги А. Барикко „1900. Легенда о пианисте” и В. Войновича “Москва 2042”. В двух последних происходит как бы перекрещивание дат публикации и собственно действия. Название романа Барикко отсылает к двадцатому веку, а сам роман издан в двадцать первом. Напротив, роман Войновича опубликован в двадцатом веке, но его название отсылает к двадцать первому.

Точнее, конечно, было бы говорить о художественной концепции связи чисел и человеческой жизни (событий, характеров, друзей и врагов), которую автор создает как бы в соавторстве со своими персонажами и к которой сам В. Пелевин относится в целом издевательски, но все же отчасти сочувственно, что видно хотя бы из последней цитаты.

Любопытно, помнит ли (знает ли) читатель, что это такое. Так в советских фельетонах называли человека, воровавшего (“уносившего”) с собственного предприятия его продукцию.

Здесь важно учитывать, что распределение текстов по годам в Национальном корпусе русского языка (www.ruscorpora.ru) неравномерно, так что следует оценивать прежде всего сопоставительные цифры по разным словам. Кроме того, Корпус постоянно обновляется и указанные цифры верны для августа 2010 года. В другое время статистика, видимо, будет несколько иной.

Я старался не менять орфографию и пунктуацию, но все же явные опечатки поправил, просто чтобы было легче читать. И кое-где подсократил реплики.

С. И. Карцевский – замечательный русский славист, находясь в эмиграции, опубликовал книгу, посвященную состоянию русского языка сразу после революции: “Язык, война и революция”. Всеобщая библиотека № 47. Берлин, 1923.

Наиболее распространенный русский вариант таков: “Англичане и американцы – два народа, разделенные одним языком”.

Эти причины кроются и в нашей истории, и в нашей повседневности. Возможно, это некое чувство опасности, исходящее от внешнего мира и грозящее нам, если мы раскроемся – назовем себя.

Подробный разговор об орфографии и ее реформе будет чуть позже, но без нескольких слов не обойтись и сейчас.

Автор приносит извинения тем банкам, составные части названия которых не были упомянуты.

Что прекрасно сочетается с информацией, сообщаемой читателям газеты на первой странице: “Издается с 1909 года. С 1917 по 1990 год не выходила по не зависящим от редакции обстоятельствам”.

Кстати, американизация видна и в названии книжного магазина – Лас-Книгас. Такой вот книжный Лас-Вегас получается, жаль только, что непонятно, что бы это могло значить.

В интернете, впрочем, фигурировала Мэри Шелли, а Мерси, по-видимому, результат ее скрещивания с мужем оной – Перси Биши, но чего только не происходит при выходе из виртуального пространства.

Малопонятное для носителя литературного русского языка высказывание, по-видимому, является обыгрыванием анекдота о новом русском, который пришел к старому еврею и сказал: „Папа, дай денег”; в роли старого еврея выступает принц Датский со товарищи.

На всякий случай отмечу, что слова память и мать (“материнская плата”) имеют особые “программистские” значения.

Эта глава написана в соавторстве с Марией Бурас.

Наверняка можно было бы вспомнить что-то еще в таком роде, но я ограничусь этими книжками. Придирчивому книголюбу скажу только, что о Павиче я не забыл, просто Павич здесь абсолютно ни к месту, хотя бы потому, что ему более или менее все равно, использовать ли форму словаря или, скажем, кроссворда (см. эпиграф), и поэтому в дальнейшем он упоминаться не будет.

Журнал “Большой город” выпускал номера-словари и в последующие годы. Но в качестве примера я взял декабрьский номер 2006 года, тем более что в этом же году номер-словарь выпустил и другой журнал – “Афиша”.

Это же замечание касается и книг Кати Метелицы, и журнала “Афиша”, которые, правда, прямо словарями не называются.

Замечательное столкновение разговорного “старик” и стандартной энциклопедической подачи в тексте заглавного слова.