Альберт Байбурин - Жилище в обрядах и представлениях восточных славян

Непосредственному переходу людей в новый дом предшествует также ряд операций, связанных с «переселением» домового и перенесением некоторой сущности прежнего жилья («доли»), воплощенной, например, в огне прежнего очага, в некоторых его атрибутах, в домашнем соре, иконах и т. п. В некоторых случаях все это принимает синкретический, нерасчлененный характер и может манифестироваться в одном объекте, наделенном высокой степенью семиотичности. Ср., например: «Переходя в новый дом, хозяин ночью ходит в старый дом, кланяется на все четыре стороны и приглашает домового пожаловать в новый дом. В новом доме в подизбице или же на чердаке ставится и угощение домовому: ломоть хлеба с солью и чашка водки» [316] Балов А. В . Очерки Пошехонья. — ЭО, 1891, № 4, с. 84. .

«С переходом на новое жительство считали также необходимым со старого места взять лукошко навоза и перенести на новый двор» [317] Соловьев К. А . Жилище крестьян…, с. 176. .

«С переходом в новый дом или на квартиру на прежней выметают и выбрасывают сор, чтобы не оставить доли в покинутом доме и затем горсть сора переносят в новый дом и бросают его в передний угол» [318] Сумцов Н. Ф . Культурные переживания, с. 97. .

«Если в новое помещение переселяется вся семья, то глава семьи накладывает горячих углей в горшок и несет его в новую избу» [319] Шейн П. В . Материалы…, т. III, с. 323. .

«В Чембарском уезде (Пенз. губ.) домовых зазывают в мешок и в нем переносят на новое пепелище, а в Любимском уезде (Яросл. губ.) заманивают горшком каши, которую ставят на загнетке» [320] Максимов С. В. Нечистая, неведомая… сила, с. 37. .

«В Казанской губернии при переходе в новый дом „насыпали на лапоть из-под печки“ и приговаривали: „Домовой, домовой, не оставайся тут, а иди с нашей семьей“; „Дедушка, соседушка, иди к нам“, — закликали домового в новый дом в Вологодской губернии» [321] Померанцева Э. В . Мифологические персонажи в русском фольклоре. М., 1975, с. 96. .

«Переселение» домового в лапте зарегистрировано и в Дмитровском крае: «Домового в виде шила и уголька в старину торжественно перевозили в лапте из старого жилища в новое. Иногда процедуру переселения домового совершали так: брали хлеб и соль в солоночке и в 12 часов ночи направлялись к новой стройке. Посолонь обходили вокруг дома, потом становились против вереи и три раза призывали: „Домовой, домовой, пойдем домой“, после чего открывали ворота и с хлебом и солью входили в самый двор. Во дворе опять призывали домового трижды: „Домовой, домовой, пойдем домой“. Затем направлялись к порогу новой избы, на пороге отрубали голову курице и входили в избу, а за обедом курицу съедали» [322] Соловьев К. А . Жилище крестьян…, с. 175. .

«Когда ломали избу, брали икону, хлеб и вызывали домового: „Батюшка домовой, выходи домой“. Считали, что если домового не вызвать, он останется на развалинах и будет пугать по ночам своим криком» [323] Померанцева Э. В . Мифологические персонажи…, с. 97. .

Особый ритуал приглашения домового объясняется представлениями о том, что «без приглашения домовой не покидает вполне старого дома, и потому ему приходится вступать в спор с вновь пришедшим домовым. Неприглашенный домовой жалобно плачет и нередко мстит как прежнему, уже выехавшему, так и новому хозяину дома» [324] Ушаков Д. Н. Материалы по народным верованиям великорусов. — ЭО, 1896, № 2–3, с. 156. .

На этом этапе основное внимание, как это видно из приведенных записей, отводится наделению нового дома социально-экологическим содержанием, что можно интерпретировать и как снятие (насколько это возможно) противопоставления новый — старый прежде всего на социально-экологическом уровне (освоенность — неосвоенность). Как нам кажется, в этом заключается основной смысл не только действий по перенесению огня, сора, навоза и т. п., являющихся символами освоенности, обжитости («доли»), но и образа домового.

Не останавливаясь подробно на характеристике этого образа [325] См. об этом: Токарев С. А. Религиозные верования восточно-славянских народов XIX — начала XX века. М.; Л., 1957, с. 96 и сл.; Померанцева Э. В . Мифологические персонажи…, с. 92–117; Байбурин А . Из русской демонологии. — Сб. студ. науч. работ (краткие сообщения). Тарту, 1973, с. 8–9. , следует все же отметить несколько существенных для его понимания моментов.

Номинация домового ( хозяин, дедушка, суседушка, большак, хатник, дымовой, клетник, попечек, господарек и т. д.) основана на двух принципах: топографическом ( домовой, суседушка, хатник, дымовой, клетник, попечек и др.) и социальном ( хозяин, дедушка, большак, господарек и др.). Эти же два принципа, как нам кажется, во многом обусловили формирование и функционирование представлений о домовом и других образах восточнославянской демонологии. При этом универсальным является топографический принцип, что, кстати, всегда подчеркивается в рассказах о происхождении домовых, лесовых, водяных и т. п. [326] См. об этом: Толстой Н. И . Из заметок по славянской демонологии. 1. Откуда дьяволы разные? — В кн.: Матер. Всес. симпоз. по вторичным моделирующим системам, 1 (5). Тарту, 1974, с. 27 и сл.; Байбурин А . Из русской демонологии, с. 9.