Альберт Байбурин - Жилище в обрядах и представлениях восточных славян

Поэтому, говоря о деревьях, запретах и представлениях, связанных с ними, следует постоянно учитывать этот фон, тем более что в подсознательной форме он проявлялся до самого недавнего времени в «религиозных и космологических представлениях, отраженных в текстах разного рода, в изобразительном искусстве, архитектуре, планировке поселений, в хореографии, ритуале, играх, в социальных структурах, в словесных поэтических образах и языке, возможно, в ряде особенностей психики» [45] Топоров В. Н . О структуре некоторых архаических текстов…, с. 9. .

Вся совокупность деревьев может быть расчленена и приведена в некоторую систему с помощью определенных процедур классификационного характера. Изучение различных знаковых систем, и в первую очередь естественного языка, фольклора, мифологии, ранних форм искусства и пр., позволило обнаружить наборы абстрактных и конкретных классификаторов, с помощью которых человек ориентируется в окружающем мире [46] Ср. опыт выявления подобных классификаторов в кн.: Иванов Вяч. Вс., Топоров В. Н . Славянские языковые моделирующие семиотические системы. М., 1965. . При сравнении этих наборов удалось выявить общие для всех систем классификаторы — так называемые универсальные оппозиции, такие, как свой/чужой, верх/низ, мужской/женский, живой/мертвый и др. «Существование ограниченного набора универсальных оппозиций в знаковых системах, созданных человеком или связанных с ним, приводит к мысли о том, что человеку вообще присуща классифицирующая деятельность универсального характера. Целью или результатом такой классификации и является самосознание, создание модели мира. С другой стороны, можно говорить о том, что модель мира определяет набор оппозиций. Процесс классификации в значительной степени автоматизирован и совершается на подсознательном уровне» [47] Цивьян Т. В . О некоторых способах отражения в языке оппозиции внутренний/внешний. — В кн.: Структурно-типологические исследования в области грамматики славянских языков. М., 1973, с. 242. . В рассматриваемых ниже ситуациях выбора деревьев и места для строительства классификация как бы выводится из подсознания в сознание.

Механизм различения действовал по принципу: запрет — разрешение, причем система запретов (как и в других случаях) являлась определяющей [48] О роли запретов в общественной жизни см.: Зеленин Д. К . Табу слов у народов Восточной Европы и Северной Азии — Сб. МАЭ, Л., 1929–1930, т. VIII–IX; Чернов И. А . О семиотике запретов. — В кн.: Труды по знаковым системам, 3. Тарту, 1967; Webster Н . Taboo. A sociological Study. London, 1942; Steiner F . Taboo. London, 1956; Frazer J. G . Taboo and the perils of the soul. London, 1914; Haavio M . Heilige Bäume. — In: Essais Folkloriqes. Helsinki, 1959. .

К запрещеннымдля строительства дома деревьям относилась большая группа так называемых «священных» деревьев. Признак священности определялся по целому ряду более частных признаков. Священными считались как одиночные деревья, так и целые рощи (особенно часто встречавшиеся на Русском Севере), отмеченные тем, что выросли на месте разрушенной церкви, часовни [49] Максимов С. В . Нечистая, неведомая и крестная сила. СПб., 1903, с. 279. Такие деревья можно было использовать только на постройку новой церкви или на поправку старой часовни (Орловская губ.). или на могиле [50] О деревьях, выросших на могиле, существуют многочисленные предания у самых различных народов, в том числе у русских. См., напр.: Харузин Н . Из материалов, собранных среди крестьян Пудожского уезда Олонецкой губернии. — Труды ЭОИОЛЕАЭ, кн. IX (Сб. сведений для изучения быта крестьянского населения России, вып. 1). М., 1899, с. 145. «На месте сосны была похоронена „панская сестра“, и из косы ея выросла эта сосна; пробовали ее рубить, да не смогли. Под этой сосной устраивали „гулянки“ на Петров день» (ср. известную народную балладу «Василий и Софья» и ее европейские параллели). . Эта группа рощ и деревьев приобретала священный характер в связи с сакральностью места, на котором они росли. С другой стороны, существовали рощи, которые определяли характер окружающего пространства своей сакральностью. К таковым относились рощи с необыкновенно старыми и высокими деревьями [51] Напр., «Священная роща» в Кадниковском уезде ( Максимов С. В. Нечистая, неведомая… сила, с. 280). Показательно, что в свою очередь церкви нередко строились в священных рощах или на их месте. . Разнообразны признаки, определявшие сакральность отдельных деревьев. Как правило, это были деревья с какими-то аномалиями. В ветлужских лесах в XIX в. очень известна была береза с 18 большими ветвями, образующими 84 вершины [52] Там же, с. 281. ; еще большей известностью пользовалась одинокая береза в Ильешах под Петербургом с вросшим в ствол камнем [53] Там же, с. 275. . Уродливость ствола, необыкновенное сплетение корней [54] Там же, с. 282. , раздвоенность (а иногда и растроенность) ствола (так называемые «воротца»), наличие дупла (через которое, как и через «воротца», «пронимали» детей при различных заболеваниях) [55] Там же, с. 283. См. также: Дерунов С. Я . Из русской народной космогонии. — Труды ЭОИОЛЕАЭ, кн. IX, с. 18: «Святые деревья большей частью с отверстиями, через которые пролезают больные. Когда пролезают, то говорят: „Сосна, тебе на стояние, а мне, рабу божию, на здоровье“». , «явление икон» (как правило, Богоматери) на ветвях или у корней [56] Максимов С. В . Нечистая, неведомая… сила, с. 282. , — вот, вероятно, далеко не полный перечень признаков, по которым дерево могло относиться к разряду священных.