Владимир Колесов - «Жизнь происходит от слова…»

В оценке любого слова важны и социальная значимость слова, и его нормативный ранг, и роль его как факта культуры. Одно от другого не оторвать. Действие в слове и есть культура. Творчество в слове и есть интеллигенция.

Так проблема языка и культуры перерастает в проблему культуры языка.

Один из известных ученых США, Дуайт Болинджер, в духе американского прагматизма заметил, что «истина – проблема лингвистическая». Ценность вещи определяется соотношением слова и идеи, связанных с этой «вещью». Во всех «цивилизованных странах» философы исследуют взаимные связи между словом и понятием в их отношении к миру вещей. И в результате там достигли некоторых успехов, в том практическом смысле, например, что все осознали связь между точностью мысли и отточенностью слова. А это значит, что никто – ни торговец, ни президент – не имеет права говорить плохо, нарушая нормы речи. Плохая речь – это неуважение к собеседнику, да и авторитетность подобных высказываний может тут же подвергнуться сомнению. Искажения иногда просто программируются. Новоиспеченные идеологи спекулируют на особенностях русской ментальности, на ее отношении к родному слову. Аналитически строгому понятию русский человек обычно предпочитает образно-символическое, целостно-синтетическое, которое передает живое восприятие мира в его подробностях. На этом образно-символическом пути и возникает самое гнусное «достижение цивилизации» – навешивание ярлыков. И мы живем, оплеванные подобными символами-ярлыками, мечемся между ними, обманутые их правдоподобием. Тот «красно-коричневый», а этот «желто-коричневый», у этого «харизма», а у того просто «харя». В своем высказывании минуя момент определения в точном понятии, идеологи зомбируют нас мертворожденным ярлыком, а политики опутывают паутиной мутных словес, лишенных логического стержня. Подбрасывая нам ярлыки, с которыми связаны известные по традиции символы, все они настраивают нас против той личности и того явления, которые на самом деле подобного понятия не заслуживают. И человек это чувствует, ведь чувствуют-то в символе и образе, через понятие только понимают .

Психологически понятное раздражение людей («толпы», «массы», «народа», «электората»), вызванное подменой понятия символами, извлеченными из другой, более понятной системы ценностей, вызывает до времени скрытое («глубинное», «таинственное», «латентное») недовольство, способное со временем сгуститься в адекватное событию понимание его сути. Эмоции, сгущенные до взрывчатой силы понятия, – это и есть та «пружина народного гнева», о которой публицисты так любят нам напоминать.

Современная интеллигенция как бы подыгрывает этому разрушению ментальности. Обилие иностранных терминов настойчиво внедряется в наш быт. Механически, без всякого толкования и осмысления в собственном даже кругу, волевым насилием. Создаются новые словесные штампы, призванные сформировать некие новые мифы. Что такое «мировое сообщество»? Кто создает «миротворческие силы»? В чем ценность «общечеловеческих ценностей»?

Поучительно перечитывать старые книги, написанные той же интеллигенцией. Их не зря переиздают теперь. Русские мыслители и поэты начала века говорят как бы о наших временах. Их мысли и чувства созвучны концу века. В истории нашей интеллигенции важна роль сборника статей «Вехи», первым изданием вышедшего в 1909 году. Время тревожное, великие кануны; но тогда интеллигенция была еще в состоянии рассуждать здраво. И почти все, что тогда сказано, сегодня весьма к месту. В частности, и о соотношении языка – культуры – интеллигенции в развитии общества и государства.

Например, П. Б. Струве: «Язык и его произведения – самое живое и гибкое, самое тонкое и величественное воплощение национальности, таинственно связанное с ее таинственным существом. Это так хорошо понимал великий и стыдливый реалист-мистик Тургенев, величие русского народа чувствовавший в нашем языке». Все ключевые слова приведенной цитаты уже использованы в нашем тексте – и оказывается, что те же мысли были уже выражены в начале века. Еще: «Культура никогда, даже в самые революционные моменты, не бывает несущественной мелочью», хотя бы потому, что она «не только творит новые ценности, она разрушает старые ценности». Наконец: «Интеллигенция наша еще не освоилась с этим реальным соотношением идеи и факта в политике», она «консервативна в мыслях и еще более в чувствах». Соотношение идеи и факта есть соотношение действительности, для которой идея, конечно, важна, но лишь в полном соответствии со своими собственными фактами, а не извлеченными из старого сундука заморского дядюшки. Разрыв между идеей и «фактом» определен недостатком культуры – реалистичной по определению.