Барт Эрман - Триумф христианства [Как запрещенная религия перевернула мир] [litres]

Тогда проконсул приказывает сжечь его на костре. Но божественное вмешательство не дает огню коснуться тела святого, и палач закалывает его ножом. И на этом чудеса не заканчиваются: поток крови из тела святого заливает костер, из раны выпархивает голубь и взмывает в небо – так восходит на небеса дух Поликарпа.

Несмотря на эти детали, носящие явно богословский, а не исторический характер, в целом этот рассказ верно отражает основную причину враждебности язычников к христианам и суть юридических обвинений против них. Снова мы видим: все дело в твердом отказе поклоняться традиционным богам. Не менее важно и другое: из рассказа видно, что местные власти отнюдь не жаждут христианской крови. Они хотят сохранить общественное согласие – и от всей души желают, чтобы христиане опомнились, оставили свое упрямство и выполнили простейшие культовые действия, которые от них требуются. Почти никто в известном им мире против этого не возражает. Почему же так противятся христиане? Из ранних рассказов о мученичестве вполне очевидно, что преследователи христиан не были врагами религии как таковой. Совсем напротив: часто это были глубоко религиозные люди, противостоявшие христианской вере именно по религиозным мотивам. Христиане отказывались поклоняться любым богам, кроме своего собственного, – и для религиозных людей того времени это было опасной и кощунственной глупостью.

Эти утверждения подкрепляет второе из известных нам ранних сообщений о мученичествах. Оно, по-видимому, в самом деле основано на показаниях очевидцев, а возможно, даже включает в себя запись судебных прений. Время действия – 17 июля 180 года, место – Карфаген в Северной Африке. Проконсулом был здесь язычник по имени Публий Вигеллий Сатурнин. На суд перед ним предстал христианин по имени Сперат с одиннадцатью своими товарищами, все из близлежащего города Скилия. В отличие от «Мученичества Поликарпа», «Акты скилитанских мучеников» написаны сжато и беспристрастно, – и тем больше они нам сообщают.

Примечательнее всего здесь настойчивое предложение проконсула Сатурнина к двенадцати христианам покаяться и принять традиционные имперские религиозные практики: «Если вы вернетесь к здравому разуму то получите прощение от господина нашего императора» [194]. Христиане настаивают, что ничего дурного не делали и что не могут нарушить свои религиозные обязательства. Сатурнин указывает, что тоже следует религиозной традиции: «Мы – тоже люди верующие, и наша вера проста: мы клянемся гением господина нашего императора и возносим молитвы за его здоровье, как и вам следует поступать». Сперат предлагает объяснить «тайну простоты» своей религии, но Сатурнин предупреждает его: «Если ты начнешь хулить наши священные обряды, я не стану тебя слушать. Лучше поклянись гением господина нашего императора».

Поначалу не было гонений в масштабах всей страны, руководимых и направляемых из высших эшелонов власти. Однако затем настали времена, когда в гонениях на христиан начали участвовать императоры.

Но христиане об этом и слышать не хотят. Снова и снова Сатурнин старается убедить их: «Откажитесь от своего упорства»… «Не участвуйте в этой глупости»… «Так вы упорствуете?»… «И не хотите дать себе время на раздумья?»… Наконец, в отчаянии, он предлагает им на размышления тридцать дней. Они отказываются. Они христиане, от своей веры не отрекутся, и думать тут не о чем. Тогда Сатурнин приказывает казнить христиан, и их обезглавливают на месте.

Все рассмотренные нами до сих пор рассказы о мученичестве – при Плинии в Вифинии Понтийской, мученичество Поликарпа в Смирне, суд над скилитанскими христианами в Карфагене – были делом местных властей. Ни в одном случае мы не видим гонений в масштабах всей страны, руководимых и направляемых из высших эшелонов власти. Однако затем настали времена, когда в гонениях на христиан начали участвовать императоры. Поначалу и это были отдельные случаи. Но с начала III века преследования распространились на всю империю. Изменения в масштабах и интенсивности гонений почти несомненно связаны с ростом Церкви. Из небольшой местной неприятности христиане превратились в проблему имперского значения.

Мы уже видели, что в I веке число христиан было сравнительно ничтожно. Однако не прошло и тридцати лет с начала существования этой религии, как о христианах узнали первые лица государства. О них услышал император Нерон, – и это привело к великому бедствию для Церкви, по крайней мере в Риме.