Коллектив авторов История - Идеал воспитания дворянства в Европе. XVII–XIX века

Наиболее прогрессивная городская элита, взращенная реформизмом XVIII столетия и впоследствии подвергнутая преследованиям по политическим мотивам, все-таки продолжала сохранять свое влияние в столице государства Бурбонов в первые десятилетия XIX века. Ее значение и возможности значительно снизились в результате реакции правительства на волнения 1821-го и окончательно сошли на нет после 1848 года. Многие представители этой элиты, которых заставили уйти в почетную «отставку», теперь находились в поисках новой модели политической интеграции; таким образом, филантропическая деятельность стала одним из главных инструментов для обретения новых позиций в наиболее влиятельных общественных кругах.

Следуя в русле последних историографических исследований, плодотворно сочетающих институциональную историю с изучением социального взаимодействия правящих кругов, можно с уверенностью утверждать, что в длительной перспективе в объединившейся Италии деятельность женщин из аристократических кругов в тех областях, которые сегодня называют социальной помощью и образованием, вне рамок традиционного патронажа превращалась в важный фактор контроля за стабильностью в обществе и обуздания социального недовольства [234]. Такая переориентация предоставила им возможность взять на себя решающую роль в укреплении политических позиций их семей в только образовавшемся королевстве.

Прослеживая эволюцию целой сети титулованных семей – части правящих кругов Неаполя, объединенной с профессиональными сообществами и мелким провинциальным дворянством, при этом тесно связанных с космополитической традицией европейской элиты и отстраненных от участия в военной и патриотической деятельности, мы предлагаем проанализировать начинания нескольких женщин, принадлежавших к старой аристократии. Используя свои связи в узких кругах, под контролем которых находились стратегические направления политической и общественной жизни, свое элитарное образование и родственные отношения, эти аристократки, в унисон с политикой Бурбонов, а позднее – Савойской династии, отстаивали свое давнее положение в обществе, развивая профессиональную программу для девочек из родовитых семей юга Италии [235].

На протяжении всего Нового времени благотворительные заведения контролировались аристократическими семьями и церковными иерархами и традиционно считались подходящими сферами общественной деятельности для женщин знатного происхождения. Несмотря на то что филантропическая направленность этих организаций постепенно затеняла значимость классовых разграничений, превращаясь в инструмент политического и социального планирования, они были полигоном для поиска компромисса между новыми правящими классами и местным истеблишментом новообразованного Итальянского королевства. Переход от общественного служения к культуре гражданского общества стал переходом к специальному обучению и профессиональной эволюции социальной работы, открыв знатным женщинам неожиданно плодотворную сферу деятельности для внедрения новых идей в образовании [236].

Если викторианская Англия предложила Европе первую модель социальной поддержки, а бисмарковское законодательство развивало идею социально ориентированного государства, стремясь избежать крупных конфликтов, то в новом Итальянском государстве правительственный контроль над социальной политикой стал неотъемлемой частью реорганизации его институциональной структуры. Целью Gran Legge («Большого закона»), принятого в 1862 году, было утверждение примата государства в управлении благотворительными организациями и их средствами. Поставив благотворительную деятельность под контроль местных властей, этот закон позволил духовенству и аристократии, зачастую представленной женщинами, сохранить свои места в административных советах [237]. По данным переписи, проведенной в провинции Неаполя, там насчитывалось 314 организаций, главным образом религиозных. Цифра значительная и достаточная для того, чтобы дать аристократической элите и городским правящим классам возможность укрепить связи между старыми и новыми институтами [238].

В отличие от общественного устройства Центральной и Северной Италии, где политическая деятельность женщин зависела от местных особенностей, в основном от связей местной администрации с деловыми кругами, в Южной Италии курс на эмансипацию высших классов возникал из другого рода социального взаимодействия. Взаимосвязь между домашними и публичными обязанностями, в других местах побуждавшая женщин из буржуазии ввязаться в борьбу за независимость и конституционализм, здесь испытала влияние аристократического фактора гражданской культуры, подпитываемой транснациональными связями. Прагматичное использование либеральных и католических структур, внутри которых понятие общественного служения стало частью стиля жизни, поощряло инициативы, продвижению которых способствовали новые властные группы, состоявшие из аристократов и мелкого дворянства, занятого профессиональной деятельностью.