Коллектив авторов История - Идеал воспитания дворянства в Европе. XVII–XIX века

И все же отдельные свидетельства, упоминания и ремарки позволяют говорить о типичных, повторяющихся элементах и приемах воспитания в среде казацкой элиты. Важно отметить, что характерной чертой старшинского быта XVIII века были занятия со своими детьми грамотой на самом раннем этапе их обучения. Так, Илья Тимковский, сын подсудка поветового суда, впоследствии профессор Харьковского университета, писал, что основам церковнославянской грамоты его обучила мать [138]. Затем, для более серьезной и систематической учебы, в качестве домашних учителей казацкая старшина зачастую привлекала студентов православных коллегиумов или Киевской академии. С этими молодыми людьми заключался договор (так называемые «кондиции»), определявший условия и срок работы в качестве домашнего наставника. Это была традиционная практика, к которой прибегали как отдельные семьи казацкой старшины, так и несколько семей, объединяя свои материальные ресурсы [139]. Подчеркиваем, что это явление было характерно именно для украинских земель. Исследователи давно обратили внимание что заключение кондиций в XVIII веке не было распространенной практикой в великороссийских землях, поскольку значительно меньше была потребность общества в образовании, а также в силу «молодости» духовных школ [140]. Владимир Берелович, изучая образовательные стратегии русских аристократов, пришел к выводу, что нанять нескольких домашних учителей в России в XVIII веке было по карману лишь немногим состоятельным людям [141]. Однако на землях Гетманщины и Слободской Украины наличие академии и коллегиумов, которые могли предложить обществу достаточное количество потенциальных учителей, делало приглашение учителя и заключение с ним кондиций весьма распространенным явлением в среде казацкой старшины. К слову, студентов коллегиумов в качестве домашних учителей охотно приглашали и русские вельможи, военные и чиновники, пребывавшие на службе в этом крае, жившие в одной среде с казацкой старшиной. Так, учителем детей острогожского подполковника Ивана Шевякова в 1747 году был студент Харьковского коллегиума Гавриил Венецкий. Учителем графа Петра Александровича Румянцева-Задунайского, когда ему было 13 лет (в конце 1730‐х годов), был приглашен студент Черниговского коллегиума Тимофей Сенютович [142]. В городах, в которых существовали коллегиумы, возникло репетиторство, когда к подготовке старшинских детей привлекали и преподавателей. Например, учитель Харьковского коллегиума Яков Толмачев (будущий профессор Петербургского университета) оставил воспоминания о занятиях репетиторством в семьях харьковских помещиков [143].

Образовательный уровень студентов коллегиумов, которых нанимали в качестве домашних учителей, был достаточно высок. Образ такого учителя вошел в украинскую литературу с определениями «ученый богослов» и «философ», что фиксировало статус человека, который дошел «в науках» до высших классов. Сохранившиеся контракты показывают, что домашние учителя занимались с детьми казацкой старшины не только славяно-русской грамотой, но и латинским, немецким, французским языками [144]. Например, в 1774 году студент Харьковского коллегиума Фома Момонов заключил контракт с помещиком Острогожской провинции Гавриилом Венецким [145]на обучение троих его сыновей немецкому и латинскому языкам, арифметике и геометрии [146]. В других подобных договорах того времени зафиксировано обязательство учить детей латинскому и немецкому языкам, русскому и французскому, в конце века все чаще – латинскому и французскому [147]. В контрактах подчеркивалось высокое положение учителя в доме: он имел общий стол с помещиком, собственное помещение (комнату) и слугу.

Примечательно, что в текстах контрактов нередко фиксировались обязанности учителя по нравственному воспитанию своих учеников. Одно из «типичных» условий договора гласило, что учитель должен «отвращать» своих воспитанников от «всяких шалостей и приводить сколько возможно к доброму поведению и состоянию» [148]. Конечно, это предполагало наличие высоких моральных качеств у самих студентов. Именно поэтому старшина обращалась к руководству академии и коллегиумов за рекомендациями, подыскивая соответствующие кандидатуры. Характерен ответ киевского митрополита переяславскому помещику Акиму Сулиме в феврале 1790 года на просьбу подыскать наставника для его сыновей, что в тот момент в Киевской академии не нашлось кандидата, отвечавшего необходимым критериям, достойного учить и влиять на ученика примером христианских добродетелей (вскоре он нашелся) [149]. Кстати, эти традиции практически исключали появление в домах старшины людей, «которые лакеями, парикмахерами и другими подобными ремеслами всю жизнь свою препровождали», при этом были приняты в семьи, поскольку невозможно было «сыскать лучших учителей» [150]. Анекдотами и реальными историями о том, как дети помещиков вместо французского языка выучили чухонский, а также замечаниями о других проблемах, связанных с поиском квалифицированных учителей в России, полны мемуары, их достаточно давно отметили и исследователи [151].