Ханна Фрай - Hello World. Как быть человеком в эпоху машин

Некоторые считавшиеся безнадежными дела подняты из архивов тоже благодаря прогрессу в технологии распознавания лиц. В 2014 году алгоритм привел на скамью подсудимых американца, пятнадцать лет скрывавшегося под чужим именем. Нил Стаммер, обвиняемый в нескольких преступлениях, включая похищения и сексуальные домогательства к детям, сбежал из-под залога. После того как картинку с объявления ФБР о розыске сверили с базой паспортных данных и нашли в Непале человека с таким же лицом и паспортом, под фотографией в котором стоит другое имя [369], Стаммера арестовали снова.

Летом 2017 года во время теракта на Лондонском мосту погибли восемь человек, и теперь я понимаю, какую пользу могла бы принести система, использующая такой алгоритм. Одним из трех мужчин, направивших свой фургон на пешеходов, а затем устроивших резню на близлежащем рынке Боро, был Юссеф Загба. Его объявили в розыск в Италии как подозреваемого в терроризме, и алгоритм распознавания лиц мог бы изобличить его автоматически еще до того, как он попал в нашу страну.

Но как найти компромисс между правом на неприкосновенность частной жизни и на защиту общества, между справедливостью и безопасностью? Сколько Стивов Талли мы готовы отдать в обмен на быстрое обнаружение таких личностей, как Дэвид Бэрил и Юссеф Загба?

Давайте посмотрим статистику нью-йоркского полицейского управления. Сообщается, что в 2015 году в результате успешного опознания 1700 подозреваемых было произведено 900 арестов, при том что ошибочно опознали пять человек [370]. Как бы туго ни пришлось этим пятерым, вопрос остается открытым — устраивает ли нас такое соотношение? Та ли это цена, которую мы готовы заплатить за сокращение преступности?

Оказывается, алгоритм без изъянов, вроде алгоритма геопрофилирования Кима Россмо, который мы обсуждали в начале этой главы, — скорее исключение, чем правило. В борьбе с преступностью любой алгоритм, какой ни возьми, с одной стороны вселяет большие надежды, с другой — внушает сильную тревогу. PredPol, HunchLab, Strategic Subject Lists и алгоритмы распознавания лиц — все они сулят нам решение всех проблем и одновременно создают новые проблемы.

Насколько я могу судить, именно в сфере уголовного права, где само существование алгоритмических систем вызывает вопросы, на которые нет простых и ясных ответов, наиболее остро проявляется насущная потребность в их регулировании. Так или иначе, нам предстоит столкнуться с проблемой трудного выбора. Памятуя о том, что, когда собственники алгоритма передадут нам его, он может оказаться не столь прекрасным (а преступность может вырасти), — должны ли мы требовать применения только тех алгоритмов, в которых нам все понятно и в механизм которых мы можем вникнуть? Следует ли отказаться от математической системы, в которой технологически заложена необъективность или возможность ошибки, если мы понимаем, что при этом требуем от машины более высокого уровня, чем тот, что обеспечат нам люди? Когда необъективная система становится уж слишком необъективной? В какой момент потенциальные жертвы преступления станут вам дороже жертв алгоритма?

Отчасти вопрос сводится к тому, как мы, все общество в целом, представляем себе благополучие. Что для нас главное? Как можно более низкий уровень преступности? Или превыше всего свобода невиновных? В какой степени вы готовы пожертвовать первым ради второго?

Это очень хорошо сформулировал профессор социологии из Массачусетского технологического института Гэри Маркс в интервью газете Guardian : “В Советском Союзе в самые страшные годы тоталитаризма и диктатуры уличная преступность держалась на поразительно низком уровне. Но, боже правый, какой ценой?” [371]

Возможно, в конце концов мы захотим ограничить сферу деятельности алгоритмов. Придем к выводу, что не все поддается анализу и расчету. Что есть какие-то чувства, которые плохо укладываются в рамки уголовного права. Наверное, не потому, что алгоритмы их не испытывают. Просто потому, может быть, что некоторые вещи не входят в компетенцию равнодушной машины.

Искусство

Джастин пребывал в задумчивости. Четвертого февраля 2018 года он сидел в своей гостиной в Мемфисе, штат Теннесси, и смотрел по телевизору матч Суперкубка, поедая M&M’s . Неделю назад он отметил свой тридцать седьмой день рождения и теперь, по ставшей уже ежегодной традиции, размышлял о том, как сложилась его жизнь.

Джастин понимал, что вообще-то должен быть благодарен судьбе. Все у него шло как по маслу. Стабильная офисная работа с девяти до пяти, крыша над головой, семья, которая его любит. Но ему всегда хотелось чего-то большего. В юности ему казалось, что он создан для славы и удачи.