Ханна Фрай - Hello World. Как быть человеком в эпоху машин

Вот и в правосудии та же проблема — судейские решения о суровости приговора тоже подчиняются закону Вебера — Фехнера. Чем строже наказание, чем больше разрыв между сроками. Если совершено более тяжкое преступление, чем то, за которое обычно дают двадцать лет, добавить еще месяца три вроде бы недостаточно: двадцать лет или двадцать с тремя месяцами — казалось бы, все едино. Хотя это не так, и как ни крути, три месяца в неволе — это три месяца в неволе. Однако судья не добавит всего несколько месяцев, а сразу шагнет на следующий уровень, так чтобы разница была ощутима — в данном случае назначит двадцать пять лет [141].

Мы можем сравнить реальные сроки с ожидаемыми согласно закону Вебера — Фехнера, так что все это правда. В 2017 году были проанализированы сто тысяч приговоров, вынесенных в Великобритании и Австралии, и выяснилось, что в 99 % случаев, когда вина подсудимого была доказана, назначенные наказания вписывались в эту формулу [142].

“Не важно, в чем именно вас обвиняют, к какому типу обвиняемых вы относитесь, в какой стране вас судят и что вам грозит — тюремное заключение или общественные работы”, — сказала мне автор этого исследования Мандип Дхами. Имеют значение только цифры, которые пришли в голову судье и показались ему подходящими.

К сожалению, можно еще много всего вспомнить о предубеждениях в судействе. Отцы дочерей склонны выносить женщинам более мягкие приговоры [143]. Если местная команда только что проиграла матч, вряд ли судья охотно согласится на освобождение под залог. В одном широко известном исследовании было даже высказано предположение, что вероятность благоприятного завершения судебного процесса зависит от времени суток [144]. Результаты эксперимента еще нуждаются в подтверждении [145], и пока неясно, так ли уж важен временной фактор, однако можно привести доказательства того, что было бы невыгодно предстать перед судом прямо перед обеденным перерывом — от судей, о которых шла речь в этой работе, скорее можно было ждать решения об освобождении под залог сразу после ланча, в то время как незадолго до перерыва вероятность хорошего финала была наименьшей.

Как показало другое исследование, судьи не любят принимать слишком много одинаковых решений подряд. Следовательно, если прямо перед вами слушали четыре дела и всех обвиняемых отпустили под залог, вам уже не на что надеяться [146].

Некоторые специалисты утверждают также, что наше отношение к незнакомцам зависит от температуры напитка, который мы держим в руках. Если вам, прежде чем вас с кем-нибудь познакомить, предложат подогретый напиток, ваш новый собеседник покажется вам более дружелюбным, великодушным и внимательным человеком [147].

Мы говорили о том, что поддается количественной оценке. Но, несомненно, есть еще масса других условий, которые исподволь влияют на наше поведение и которые невозможно протестировать в зале суда.

Резюме

Буду с вами откровенна. Когда я впервые услышала о том, что в судах применяются компьютерные программы, мне это не понравилось. Программа может промахнуться, и, по-моему, безответственно давать компьютеру слишком много власти, если из-за погрешности в алгоритме человек лишится права на свободную жизнь.

Здесь я не одинока. Так считают многие — пожалуй, даже большинство — из тех, кому пришлось столкнуться в жизни с уголовным судом. Мандип Дхами рассказывала мне о том, как относятся подсудимые, с которыми она работала, к методам рассмотрения их дел. “Они все равно предпочитали человека компьютеру, хотя и понимали, что судья может наделать больше ошибок. Подсудимые хотят человеческого отношения”.

Кстати, адвокаты придерживаются того же мнения. Я беседовала с одним лондонским адвокатом, и он сказал, что в зале суда он старается извлечь пользу из слабых мест системы, а с алгоритмами это гораздо труднее. “Чем более предсказуемо решение, тем меньше места для тонких маневров в защите”.

Но когда я спросила Мандип Дхами, как она сама почувствовала бы себя, оказавшись под арестом, ответ был прямо противоположным: “Я не хочу, чтобы моя судьба решалась по чьей-то интуиции. Лучше, чтобы была логичная, обоснованная стратегия. Мы относимся к свободе действия судей как к чему-то священному. Думаем: как это прекрасно! Однако исследования показывают, что это вовсе не так. Ничего хорошего в ней нет”.

Я, как и все, считаю, что судейские решения должны быть как можно более объективными. Они должны опираться не на принадлежность обвиняемого к той или иной группе, а на факты. В этом отношении алгоритм не слишком надежен. Но выявить недостатки алгоритма — еще полдела. Мы не должны выбирать между несовершенной компьютерной программой и некой воображаемой идеальной системой. Сравнивать можно лишь алгоритм и то, что мы получим, если его не будет.