Коллектив авторов - Urban commons. Городские сообщества за пределами государства и рынка [litres]

Обращаясь к аналогичным темам, Чаплин завершает свой гимн, написанный в год расстрела Хилла, напоминанием: «мы возведем новый мир на пепелище старого». Наконец, в этой точке сходятся оба гимна; как мы помним, культура трудящихся хранит историю о том, что пепел кремированного Джо равномерно распределили между рабочими мира, чтобы те развеяли прах героя во всех уголках Земли 697 697 Jared Davidson, Remains to be Seen: Tracing Joe Hill’s Ashes in New Zealand (Wellington: Rebel Press, 2011). .

Сводя социальный избыток к пеплу, союз живых и мертвых готовит путь новому миру. Конечно, не один лишь романтизм вдохновил Буэнавентуру Дуррути на заявление, что рабочие, выстроившие дворцы и города, уничтоженные во время гражданской войны в Испании, «вовсе не боятся руин». Будто бы прямо обращаясь к Чаплину, Дуррути заканчивает наблюдением: пусть «буржуа взорвут и разрушат свой мирок перед тем, как оставят арену истории», – им не изменить то, что «новый мир мы несем в наших сердцах» 698 698 Отрывок из интервью с Пьером ван Паассеном, опубликованного 5 августа 1936 г. в газете «The Toronto Daily Star». Спустя три месяца, 20 ноября 1936 г., Дуррути погиб, защищая Мадрид от атаки фашистов. . Невероятный объем накопленного мертвого труда, запертого в социальном излишке, – источник энергии, рождающейся, когда мы обращаем все в руины или возводим здания заново. Этой энергии нам должно хватить для исполнения обещаний, заложенных в городе, на который мы заявляем свое право.

Я признаю, что установление рудиментарных осколков политической теологии, обретаемое в трохеическом тетраметре 699 699 Стихотворный размер, образуемый четырьмя парами хореев; использовался античными драматургами, в частности Эсхилом. Вероятно, Томпсон указывает на пристрастие политических философов к работе с преимущественно идеализированными примерами древней Греции. – Прим. пер. , – дело опасное 700 700 Опять же, возможно, дело обстоит иначе – в конце концов, сам Беньямин отмечал, что один из свидетелей Июльской революции, «возможно, следовал интуиции, отраженной в стихотворении, – в момент восстания бойцы подожгли часы на ратуше, чтобы остановить само время» (1968: 262). . Тем не менее финал чаплиновской «Солидарности навсегда» ясно показывает, что если социальный избыток когда-либо и создавал «чудо», то не потому, что он обретал объективированную форму, но потому, что в оболочке мертвого труда были заточены искренние порывы и желания. Теперь, когда этот факт ясен, мы можем заключить: борьба за городские совместности по необходимости становится битвой за некрополь.

Читателям, знакомым с работами Беньямина, вышеуказанные аргументы покажутся хорошо узнаваемыми. Но в то же время обозначенные ассоциации могут представляться странными. В конце концов, даже провидческий эклектизм, принуждавший его рассуждать на самые разные темы, не вытолкнул Беньямина к рассуждениям о совместностях. Тем не менее внимательное чтение может указать на то, что идея совместности проявлялась в его работах по крайней мере в неявных отсылках. Увидеть их мы сможем, если решимся проанализировать его отношение к мертвым.

В знаменитых тезисах о понятии истории Беньямин обозначил рамку, в которой усилия прошлых поколений, не добившихся желаемого, сообщают больший вес человеческой битве за счастье. Эта связь тем заметней, если люди понимают, что их общность отличает сознание, «взрывающее континуум истории». Соответственно, согласно Беньямину, для Робеспьера древний Рим был «прошлым, преисполненным современности», а «Французская революция осознавала себя в качестве нового Рима» 701 701 Walter Benjamin, «Theses on the Philosophy of History», in Illuminations (New York: Schocken Books, 1968), 261. .

Хоть прошлое и способно вдохновлять желания народа добиться социальных перемен, оно не сулит никакой необратимости. Угнетенные ропщут, желая вцепиться в прошлое и продвинуться в своей борьбе, – и также победители истории обращаются к прошлому, чтобы сообщить больший вес мифу неизбежного прогресса, легитимирующему их власть. Беньямин не использует понятие совместности, но его описание затяжной борьбы указывает на уподобление прошлого общему, постоянно сталкивающемуся с угрозой огораживания. Конечно, согласно Беньямину, лишь «освобожденному человечеству выпадает прошлого вдоволь. Другими словами, лишь освобожденное человечество может сослаться на любой момент своего прошлого» 702 702 Ibid., 254. . Тем не менее то же самое прошлое постоянно рискует стать «орудием господствующего класса» и сдаться на милость «конформизма, который намеревается им завладеть». Следовательно, « даже мертвые не уцелеют, если враг победит» 703 703 Ibid., 255. .