Роберт Хьюз - Шок новизны

Чем-то напоминает Делоне, но не совсем. Делоне избегал пасторальных образов, которыми пользуется Уидобро: розовый куст, улей, птица, поющая среди антенн. Он хотел найти изобразительный язык, целиком принадлежащий своему веку, основанный на стремительных взаимодействиях, смене точек зрения и восхищении «доброй» техникой, и Эйфелева башня стала главным примером всего этого в повседневной жизни Парижа. Друг и соратник Делоне, поэт Блез Сандрар, пишет в 1924 году:

Ни одна из форм известного до сих пор искусства не может претендовать на пластическое решение Эйфелевой башни. Реализм ее сжимает, старые итальянские законы перспективы уменьшают. Над Парижем взлетела башня – элегантная, как шляпная булавка. Когда мы отходим от нее, она доминирует над закостенелым прямоугольным городом. Когда приближаемся к ней, она склоняется над нами. Если смотреть на нее с нижней смотровой площадки, она спиралью уходит вверх вокруг своей оси, а если с верхушки, она падает сама в себя, будто садится на шпагат и втягивает шею.

Делоне писал Эйфелеву башню раз тридцать; вообще, он был одним из немногих, кто этим занимался, – правда, она появляется на одном эскизе Сёра да порой виднеется на заднем плане в работах Таможенника Руссо. «Красная башня» иллюстрирует, насколько точно Делоне умел передать ощущение головокружения и визуальных метаморфоз, описанных Сандраром. Башня буквально предстает пророком будущего: красная фигура, напоминающая человеческую, склоняется над серебристо-свинцовыми парижскими крышами и одуванчиками облаков. Эта величественная структура вознеслась над Парижем и стала главным символом современности: решетка, сквозь которую просвечивает небо.

Делоне доводит этот образ почти до абстрактного в серии «Окна» – небо видно через еще одну решетку – обычный оконный переплет; иногда то тут, то там мелькает Башня, позволяя определить, какой город перед нами. Гийом Аполлинер описал эти плавные лирические образы такими словами:

Робер Делоне. Красная башня. 1911–1912. Холст, масло. 125,7×91,4 см. Музей Соломона Гуггенхайма, Нью-Йорк

Робер Делоне. Посвящение Блерио. 1914. Холст, масло. 194,3×128,3 см. Художественный музей, Базель. Фонд Эммануэля Хоффмана. Фото: Ханс Хинц

Для Робера и Сони Делоне эмблемой этого «спелого плода», энергии, освещающей все вещи, был диск. Он стал основным элементом в смелой аллегории современности – «Посвящение Блерио». В ней все любимые художником эмблемы новизны (Башня, радиотелеграф, авиация) слились в хвалебную песнь человеку, которого Делоне называл le grand Constructeur – великим Конструктором, – подразумевая под этим не только то, что пионеры авиации строили свои самолеты с нуля, но и то, что их полеты порождали новое понятие мира, создавали новую цепь идей. Перелетев через Ла-Манш, Блерио «сконструировал» мост, превосходящий любую возможную материальную конструкцию. «Посвящение Блерио» – почти религиозное произведение, ангелический образ модернизма: угловатый биплан в сверкающем цветном нимбе парит над Эйфелевой башней, а навстречу ему, как херувим, набирает высоту маленький моноплан конструкции Блерио; диски символизируют luce intellectual, pien d’amore [15] «Умопостижный свет, где все – любовь» (ит.) . Данте Алигьери. Божественная комедия. Рай, XXX. Перевод с итальянского М. Лозинского. , Делоне рифмует их с пропеллерами самолета, радиальными двигателями, «кокардами» французских воздушных сил и колесами со спицами.