Константин Богданов - Переменные величины. Погода русской истории и другие сюжеты

Греческое слово «история» подразумевает нечто установленное. Это не просто рассказ о чем-то, но и то, что за ним стоит, – череда состоявшихся событий и поступков, ситуаций и обстоятельств, причин и следствий. Так, благодаря Геродоту история выделилась из логографии, но и благодаря ему же обрела метафизическую перспективу, обнаруживающую конфликтное сосуществование исторического нарратива и истории «как таковой». В этом конфликте история «существует сама по себе», она онтологична, но феноменологически «схватывается» нами в ограничениях когнитивного и дискурсивного опыта, ее целостность суммируется из фрагментов антропологически разрозненного знания, которое уже поэтому не свободно от мнения и воображения. У истории, говоря проще, есть свои истории, history обязывает к stories, но поэтому же: любая история, о которой «идет речь», всегда есть история так или иначе воображаемая. Это не значит, что она вымышленна и фиктивна, но значит лишь то, что ее репрезентация предопределена неизбежной выборочностью приемов самой этой репрезентации 2 2 Литература о роли воображения как одном из условий исторической эпистемологии обширна; важные работы, акцентирующие в данном случае дидактические аспекты преподавания истории: Atkinson R.F. Knowledge and Explanation in History. Ithaca, New York: Cornell University Press, 1978; Fogel R., Elton G.R. Which Road to the Past? New Haven: Yale University Press, 1983; Tosh J. The Pursuit of History. London: Longman Group Ltd., 1984; Stone L. The Past and the Present revisited. London: Routledge & Kegan Paul, 1987; Ankersmit F.R. Historiography and Postmodernism // History and Theory. 1989. Vol. 29. P. 137—153; Ermarth E.D. Sequel to History: Postmodernism and the Crisis of Historical Time. Princeton: Princeton University Press, 1992; Bermejo-Barrera J.C. Explicating the Past: In Praise of History // History and Theory. 1993. Vol. 31. P. 14—24; Levstik L.S., Barton K.C. Doing History: Investigating with Children in Elementary and Middle Schools. Mahwah, N.J.: L. Erlbaum Associates, 1997; Seixas P. The Place of the Disciplines within Social Studies: The Case of History // Trends and Issues in Canadian Social Studies / Ed. I. Wright and A. Sears. Vancouver: Pacific Educational Press, 1997. P. 116—129; Idem. Beyond content and pedagogy: In search of a way to talk about history education // Journal of Curriculum Studies. 1999. Vol. 31. P. 317—337; Weinburg S. Historical Thinking and Other Unnatural Acts: Charting the Future of Teaching the Past. Philadelphia: Temple UP, 2001. .

В ретроспективе методологических споров о необходимых и достаточных правилах историографического описания известен запальчивый протест Люсьена Февра, одного из основоположников школы «Анналов», направленный против «комодной» историографии Шарля Сеньобоса и П.Н. Милюкова. Отзываясь об изданном в 1932 году под редакцией Сеньобоса и Милюкова трехтомнике «История России с древнейших времен до 1918 г.», Февр счел его исследовательским анахронизмом, подменяющим действительную историю России сведениями, сгруппированными по разрозненным критериям социального, экономического, политического и культурного порядка. Такое изложение исторического материала Февр назвал «комодным»:

«Так мещанские семейки рассовывают свои вещи по ящикам добрых старых комодов красного дерева. До чего же удобно, до чего практично! В верхнем ящике – политика: “внутренняя” – справа, “внешняя” – слева, никогда не спутаешь. Следующий ящик: в правом углу – “народные движения”, в левом —“организация общества”. В третьем ящике в “Истории России” располагаются пресловутые три старушки, три, так сказать, сводные сестрички: Сельское хозяйство, Промышленность и Торговля. А за ними следуют Литература и Искусство» 3 3 Февр Л. История современной России (1933) // Февр Л. Бои за историю. М., 1991. С. 64. .

По мысли самого Февра, надлежащее изложение истории России требует иной оптики и иного анализа, преодолевающего мелкотемье разрозненных исторических фактов. Требует оно, как это вычитывается из той же статьи, и иного пафоса:

«Вот что важнее всего: перед нами Россия. Я не видел ее собственными глазами, специально не занимался ее изучением и все же полагаю, что Россия, необъятная Россия, помещичья и мужицкая, феодальная и православная, традиционная и революционная, – это нечто огромное и могучее.