Борис Дубин - Очерки по социологии культуры

Вместе с тем за этим централизованным фасадом и усредненными данными по валу и в расчете на Союз идут процессы иного масштаба, содержания и направленности (подчеркну только, что они опять-таки не отменяют прежних, а пристраиваются к ним как частичные).

Пришло время осознать, что и усредненные статистические данные по стране, и материалы общесоюзных социологических опросов ориентированы на получение средних сведений по массе. Говоря социологическим языком, они схватывают лишь воспроизводство нормы в распределении тех или иных характеристик, свойств, процессов и т. д. Между тем собственно культуротворческие группы и даже слои их первичной поддержки исчисляются в лучшем случае десятками и сотнями тысяч людей – долями процента от всего населения.

Так, в десятках тысяч названий издаваемых за год книг, конечно же, тонут несколько сотен авторов и названий, вокруг которых в предыдущее десятилетие концентрировался читательский спрос и которые за последние год-два стали в крупных городах общедоступны физически (остается, правда, барьер цены, но, быть может, это не чрезмерно высокая плата за отсутствие очереди?). Детективы, фантастика, приключения, детская беллетристика, полезные книги для дома и семьи, популярная история день за днем тиражируются как новыми – кооперативными, смешанными и т. п. – издательствами, так и вполне успешно паразитирующими на вчерашнем идеологическом криминале и вытеснявшейся «массовухе» государственными гигантами. Вышел к читателю «серебряный век» русской словесности и философии, идет перекачка в книжную форму журнальных публикаций последних лет (от сам- до тамиздата). Если судить по сигнальной информации «Книжного обозрения», в беллетристике лидирует зарубежный детектив, в разделе философии – книги по проблемам веры (включая нетрадиционные и посттрадиционные верования), в рубрике «история» – перипетии отечественной монархии, и особенно – жизнь и смерть последнего императора. Различные издания по эротике и сексу органами информации фиксируются плохо и заслуживают отдельного разговора. Но все эти книжные новинки, что и характерно, – пожалуй, вне центра новых событий: в опросе по итогам 1990 года мы не смогли получить списка лидеров чтения, поскольку они – кроме Солженицына – не собирают и процента почитателей, а массовая культура – жанрова, но безымянна.

Но процессы группообразования и формирования новых движений выявляются на уровне периодики. Отметим здесь прежде всего взрыв так называемой «неформальной прессы». В 1988 г. мы писали о нескольких десятках такого рода изданий. В 1989-м скрупулезный летописец этих явлений А. Суетнов включил в свою библиографию уже 1500 источников [13] Суетнов А.И. Самиздат. Новый источник библиографирования // Советская библиография. 1989. № 2. С. 26–32. . Даже неполные (за исключением четырех республик) сведения Госкомпечати на начало 1991 г. говорят о 2500 впервые учрежденных периодических изданиях. Всего лишь 15 газет и 14 журналов, впервые включенные в каталог «Союзпечати», уже собрали около 2,8 млн. подписчиков (тиражи порядка 100 тыс.). На фоне общегосударственной тенденции к замедлению роста и даже сокращению количества названий издаваемой периодики рост общественной активности бросается в глаза.

Еще заметнее это при снижении точки обзора до уровня республик: ведь осевым процессом истекшего года стал именно переход социально-политических инициатив на республиканский уровень, рост доверия к республиканским парламентам при спаде его к союзным органам. Тут, если брать книги на национальных языках, процесс накопления и расширения культурного капитала (рост числа названий и совокупного тиража) шел в 1985–1989 гг. в республиках Средней Азии, Белоруссии и на Украине. Активное группообразование и укрепление авторитетности вновь возникающих инициативных групп (рост числа и тиражей журналов на национальных языках) наблюдались в Латвии (названия – на 81 %, тиражи – на четверть), Эстонии (66 % и 33 %), Таджикистане (55 % и 32 %), а массовое приобщение к групповым культурным образцам – среди русских (рост тиражей на 58 %) и азербайджанцев (на 30 %). Возникновение же новых общественных движений и партий, равно как и расширение их влияния (рост числа и тиражей газет на национальных языках), наблюдалось в эти годы в Эстонии (рост числа газет на 114 %, тиражей – на 28 %), Литве (83 % и 40 %), Латвии (22 % и 17 %), Азербайджане (рост числа газет на 16 %); в России несколько массовизируется поддержка новых движений – растут газетные тиражи (плюс 18 %). Иначе говоря, фаза инициатив характерна для Прибалтики, Таджикистана, отчасти Азербайджана, фаза подхвата – прежде всего для России (а также перечисленных республик). Пассивность печати характерна для Киргизии, но особенно для Грузии, где все перечисленные показатели падают: общественные процессы минуют печатную форму и литературно образованную интеллигенцию.