Дэниел Эверетт - Не спи — кругом змеи! Быт и язык индейцев амазонских джунглей

Как мы уже видели, смешивание языка и мышления — это грубая ошибка. Их легко спутать, поскольку логическое мышление связано с многими когнитивными операциями, которые некоторые лингвисты ассоциируют с языком (в частности, с рекурсией). В своей классической работе «Архитектура сложности» (1962) Герберт Саймон [72] Герберт Александер Саймон (1916—2001) — специалист в области психологии, информатики и вычислительной техники (в частности проблем искусственного интеллекта), экономики, социологии и политологии (прим. пер.). дает прекрасный пример рекурсии вне языка. Интересно, что пример Саймона демонстрирует, как рекурсия может помочь в ведении бизнеса! Этот отрывок стоит процитировать полностью [73] Цит. по: Саймон Г. Архитектура сложности // Саймон Г. Науки об искусственном / Пер. Э. Л. Наппельбаума. 2-е изд. М.: Едиториал УРСС, 2004. С. ПО (прим. пер.). :

В давние времена жили два часовых дел мастера, Хора и Темпус [74] Нога, tempus (лат.) — час, время (прим. пер.). , мастерившие прекрасные часы. Репутация каждого из них была выше всяких похвал, и колокольчики на дверях их мастерских звонили не переставая — все новые и новые клиенты добивались их внимания. Но в то время как Хора богател, Темпус становился все беднее, пока вообще не остался без мастерской. В чем же было дело?

Часы, которые выпускали эти мастера, состояли из тысячи деталей каждые. Но Темпус собирал свои часы так, что если ему приходилось оставить их на время незаконченными — чтобы открыть дверь, например, — то часы немедленно разваливались, и их приходилось заново собирать с самого начала. Чем большей популярностью пользовались его изделия, тем чаще звонил колокольчик, и тем труднее становилось мастеру выкроить время для того, чтобы закончить хотя бы одни часы.

Часы, которые мастерил Хора, были ничуть не проще, чем у Темпуса. Но Хора собирал их из блоков. В каждом блоке содержалось около десяти деталей. Десяток таких блоков составлял более крупную подсистему, а из десяти подсистем получались часы. Поэтому, когда Хора вынужден бывал прервать сборку часов, чтобы принять заказ, только очень малую часть работы приходилось начинать сызнова, и он собирал часы во много раз быстрее, чем Темпус.

Этот отрывок о часовщиках никак не связан с языком. Благодаря этому примеру (и многим другим) мы знаем, что человеческое мышление рекурсивно. Более того, мы понимаем, что не только люди, но и многое другое в природе рекурсивно: даже построение атомов из субатомных частиц демонстрирует рекурсивные иерархии. Куклы-матрешки могут служить иллюстрацией еще одного типа рекурсии, а именно включения, или вложения: одна кукла вложена в другую, подобную ей, та вложена в третью и так далее.

Из существования рекурсии следует важный вывод: если в языке есть рекурсия, то на нем нельзя составить одно самое длинное предложение. Например, в английском языке любое произнесенное кем-либо предложение можно сделать длиннее. Скажем, предложение The cat that ate the rat is well ‘Кошка, которая съела крысу, чувствует себя хорошо’ можно удлинить: The cat that ate the rat that ate the cheese is well ‘Кошка, которая съела крысу, которая съела сыр, чувствует себя хорошо’, и так до бесконечности.

Здесь принципиально то, что в языке пираха мы не находим ни одного из этих разнообразных типов рекурсии. История о пантере, которую мне рассказал Каабооги ( Kaaboogi ), типична. Ни в этом, ни в других подобных рассказах ни по одному из параметров не были найдены признаки рекурсии в грамматике пираха.

Возможно, самой интересной иллюстрацией моих аргументов против рекурсии является одно предложение на языке пираха, которое нельзя сделать длиннее каким-либо явным образом: Xahoapioxio xigihl toioxaaga hi kabatii xogii xi mahahalhiigl xiboitopl piohoao, hoihio ‘[В] другой день старик медленно разделывал больших тапиров около воды, двух [тапиров]’ (букв, ‘двух их’). Если мы добавим сюда какое угодно слово, например, бурый (разделывал больших бурых тапиров) , предложение станет грамматически неправильным. В словосочетаниях и предложениях может быть только одно определение или обстоятельство; речь идет о предложениях в тех повествованиях и текстах, которые производятся в естественной среде: у меня есть несколько искусственных примеров, в которых информанты-пираха по моей просьбе употребляли несколько определений, но подобные конструкции им не нравились. В обычной речи их предложения никогда не содержат больше одного определения. Иногда в конце предложения может появиться второе обстоятельство или определение, своего рода запоздалая мысль (как два тапира в конце нашего примера). Если это так, то предложения в пираха конечны и этот язык не может быть рекурсивным.