Артур Кёстлер - Размышления о виселице

В 1801 году Эндрью Бреннинг, тринадцати лет от роду, был публично повешен за то, что совершил кражу и похитил ложку. В 1808 году семилетнюю девочку повесили в Челмсфорде за то, что она подожгла дом, а в Мейдстоуне была повешена еще одна тринадцатилетняя девочка. Три года спустя лорд-канцлер, лорд Элдон, воспротивившись смягчению закона, имел бесстыдство заявить, что «в течение двадцати пяти лет, пока он был советником Его Величества, насколько он может вспомнить, никогда, ни в одном процессе не было отказано в милости, когда только была возможность в ней не отказывать».

Аналогичные утверждения относительно милости, в которой «никогда не было отказано», пока оставалась хоть «тень сомнения» в виновности, были сделаны в ходе дебатов 1948 г. о смертной казни и в других обстоятельствах, уже после того как Бентли, Эванс, Роуленд и т. д., отправились на виселицу.

Повторим: речь идет не о мрачном Средневековье, но, напротив, о веке Просвещения, когда во всей Европе уголовное законодательство быстро гуманизировалось. Под влиянием наставлений Беккариа, Монтескье и Вольтера смертная казнь впервые была отменена в Австрии в 1781 году Иосифом II. Его брат, Великий герцог Тосканский, последовал его примеру в 1786 году и ввел в действие кодекс, согласно которому главной целью наказания являлось приспособление преступника к нормальной жизни. Екатерина Великая издала в 1767 году знаменитый Наказ , который отменял смертную казнь и объявлял: «Умеренность управляет людьми, а не выступление из меры». (Хотя новый уголовный кодекс, создать который предписывалось Наказом , так никогда и не вступил в силу, этот Наказ должен был произвести революцию в русском уголовном судопроизводстве и, с другой стороны, представлял собой типичное проявление духа времени.)

В Швеции, после реформы Уголовного кодекса 1779 года, казнили в среднем не более десяти человек в год, в Пруссии под властью Фридриха II — пятнадцать. В той же самой стране за промежуток 1775–1778 гг. было казнено лишь сорок шесть человек, и из них только двое — за преступления против собственности (уличные кражи).

За тот же самый промежуток времени (т. е. 1775–1778 гг.) только в Лондоне и Миддлсексе на виселицу отправили сто сорок девять лиц; для всей страны в целом статистики не существует, но можно утверждать, что общий итог существенно превзойдет эти цифры. Мы располагаем подробной статистикой за 1785 год, в ходе которого в Лондоне и в Миддлсексе было повешено девяносто семь человек, из коих лишь один за убийство и девяносто шесть — за преступления против собственности. В среднем, стало быть, в Англии убийства совершались реже, чем в других странах.

Эта исключительная английская жестокость обязана своим существованием тому факту, что Кровавый кодекс рассматривал повешение как панацею против всех совершенных проступков, начиная от кражи носового платка и заканчивая самыми тяжкими. Однако это сравнение Англии с другими странами относится только к XVIII веку. В течение первой трети XIX столетия, т. е. между наполеоновскими войнами и началом царствования королевы Виктории, контраст был еще более разительным. Старейшая демократия Европы, никогда не переживавшая ужасов иностранного вторжения, отличалась в ту пору, по словам Сэра Джеймса Стефена, «самым нелепым, самом безответственным и самым жестоким законодательством, которое когда-либо позорило цивилизованную страну».

Но как могло существовать столь удивительное положение? На этот вопрос можно ответить лишь в самых общих чертах, но это важно, учитывая те связи, которые намечаются между этой ситуацией и сегодняшней.

Положение, сложившееся к 1800 году, объяснялось не наследием темного прошлого, а сознательным решением повернуться спиной к требованиям духа времени. Как представляется, существуют три основные причины, по которым английское уголовное законодательство развивалось в направлении, противоположном избранному всем остальным миром:

a) Англия находилась во главе промышленной революции.

b) Отвращение англичан к власти, что помешало созданию эффективной полиции.

c) Особенности юридической системы английского образца — особенности, которые привели к зарождению класса людей, за которыми был признана власть, сопоставимая с таковой же оракулов; эти люди навязали уважение к «прецедентам» и этим самым преградили доступ новейшим идеям.

Средневековые обычаи предусматривали смертную казнь лишь за исключительно тяжкие проступки, такие как убийство, измену, сознательный поджог и изнасилование. При Тюдорах и Стюартах законодательство стало более суровым, но в начале XVIII века оно предусматривало смертную казнь лишь в полусотне случаев. Развитие Кровавого кодекса совершалось параллельно промышленной революции. Эта последняя преобразила нацию, поставила Англию во главе западного мира и одновременно вызвала к жизни множество социальных затруднений, последствия которых мы ощущаем до сих пор. Города разрастались, как грибы, лишенные администрации, без местных властей и без служб обеспечения безопасности. Прежний порядок вещей разрушался, и ни у кого не было ни ясных соображений, ни, тем более, опыта в применении средств, позволивших бы бороться против зарождающегося общественного хаоса. В особенности же никто не знал, что делать с городским пролетариатом, — наемниками, вырванными из условий сельского быта и превратившимися в племя загнанных в лачуги оборванцев. Внезапное распространение крайней бедности, в сопровождении — как и должно было случиться — проституции, детского труда, пьянства и преступности, совпадало с беспрецедентным накоплением богатств, что само по себе было дополнительным стимулом к преступлениям. Все иностранные путешественники единогласно утверждают, что никогда не видели столько богатства и роскоши, сколько их было в лондонских магазинах, и никогда — столько мошенников, воров и бандитов. Именно чувство неуверенности, вызванное таким положением дел, и привело к принятию дюжинами законов, предусматривающих смертную казнь.