Тимур Атнашев - «Особый путь» - от идеологии к методу [Сборник]

Вследствие неминуемой телеологичности аргументации концепция «особого пути» игнорирует анализ возможных альтернатив, которые содержатся в комбинации исторических событий. Идея «особого пути» не может избежать интерпретации национальной истории как предыстории определенного события или группы событий, потому весь «долгий XIX век» становится в свете немецкого Sonderweg только увертюрой к веку XX [Nipperdey 1986]. Вследствие этого немецкая история становится рамкой для интерпретации Третьего рейха и Холокоста. Кроме того, парадигма «особого пути» необходимо предполагает в качестве субъекта изучения национальное государство. В такой перспективе оно становится неким автономным единством, чью историю можно рассматривать исключительно изнутри. На самом деле ни одно национальное государство не действует автономно, без того чтобы не подпадать под влияние «снаружи».

Ухватить это самое влияние «снаружи», или взаимное влияние, пытается так называемая история трансфера [193] См., например: [Hort 2011]. Обзор развития этого направления: [Olesen 2013]. При всей ограниченности диапазона теоретических претензий этого направления оно предлагает возможность изучения особенностей без постулирования нормы, а также более уважительный к историческим реалиям подход. Основополагающей интенцией сторонников этого подхода, который часто называют транснациональной историей, является преодоление рамок, заданных национальными нарративами:

Один из способов преодоления национальных рамок в историографии культурных трансферов состоит в том, чтобы обратить специальное внимание на явления, возникающие на границе между обществами. Это истории потоков, движения, мобильности, сетевых связей. Это очень близко к взаимосвязанной, общей, глобальной истории. Однако все эти подходы к истории не исключают нацию как категорию историографии. Они ее переосмысливают. Национальные общности и нации-государства включены в систему взаимных связей, они строятся с помощью культурных трансферов и участвуют в глобальной истории [Ауст, Вульпиус, Миллер 2010: 8].

Разумеется, невозможно писать глобальную историю на уровне таких же «глобальных» замыслов, которые лежали в основании теории «особого пути». В подобной глобальной истории, обращающей внимание на специфику и в то же время не теряющей из виду некую общую картину, создаваемую переплетением этих специфичных явлений, невозможно описать структуры «больших длительностей» (Бродель). Здесь историк неминуемо сосредоточивается на определенных кейсах, и уже огромным достижением будет прослеживание их влияния на протяжении по крайней мере одного века. Из действительно удавшихся исследований в ключе подобной глобальной истории можно назвать разве что работу Юргена Остерхаммеля о XIX веке [Bödeker 2010: 152]. Его книга, среди прочего, ставит тот же вопрос, который пытались решить ученые при помощи концепции Sonderweg: как мир шел к модерности? И ему удалось раскрыть его без априорного навязывания теоретической рамки определенной нормы, в которую вписываются или не вписываются различные национальные истории.

Разумеется, как это бывает с любыми глобальными историями, автору приходится сделать выбор, но выбор этот по крайней мере продиктован «реконструкцией матрицы включенности отдельной эпохи в более длительные временные линии» [Остерхаммель 2011: 25], а не имплицитно навязанными истории представлениями о том, как она должна происходить и где отклоняется от нормы. Реконструируя эту матрицу, историк вынужден принимать во внимание не только глобальные изменения, но и микроуровни, изучая «эпохальные пороги» как результат «сгущенных» наслоений «хрупких разделительных линий или, используя другой образ, — конденсаций схожих или повторяющихся изменений» (Häufigkeitsverdichtungen von Veränderungen) [Остерхаммель 2011: 58]. Историк представляет здесь сеть взаимосвязанных между собой кейсов, каждый из которых он прорабатывает достаточно глубоко. Усовершенствование метода case studies является, по мнению Бёдекера, единственным реальным в настоящий момент способом преодолеть теоретическую слабость парадигмы «особого пути» [Passeron, Revel 2007; Süßmann, Scholz, Engel 2007]. Такой тип исследования по необходимости четко определяет субъект исследования, освещает взаимосвязи между кейсом и контекстом, отражает индивидуальность избранного субъекта, но без риторики уникальности, что позволяет избежать наивного историзма и очищения мешающих объяснению исторических событий при помощи маневра телеологии.