Сергей Максимов - Год на севере

Крикливая гагара замечательна еще тем, что дает со спины и с брюха легкие, мягкие, теплые белые шкурки, из которых туземцы делают меха для шубок, душегреек и салопов. Из шеек гагар (сизых с белыми крапинками, расположенных четырехугольником в середине) делают также род птичьего меха, употребляемого на шапки, муфты и т п. Мех этот красив и оригинален, и, сверх того, на дожде и снегу непромокаемый, делается еще красивее, еще чище и сизее. Ее не следует смешивать с той «гагаркой» (вшивкой), которая слышна и видна на озерах близ Северной Двины, с длинной шеей, рогастой головой и несоразмерными с туловищем крыльями.

Про нее рассказывают, что будто бы, прилетая ранней весной, когда на полях и лугах стоит еще вода, она вьет гнездо на кусту, и к нему привязывает его на свитой из прошлогодней травы длинной веревке. Гнездо, конечно, плавает, хотя и привязанвым, и в него она кладет яйца. Когда вода сбудет, гнездо опустится на сухую землю.

Новодвинскую, расположенную в 17 верстах от города Архангельска, на восточной стороне, близ Березовского устьи реки Двины.

Вардегузнебольшая Норвежская крепостца.

Медведь-остров.

Конечно, морские.

Грумантские (шпицбергенские) горы. Временятся — по временам показываются еще тускло, как бы в тумане, по зависимости от преломления лучей в воздухе. Предметы отдаленные приближаются, либо изменяют свой вид.

Эти последние строки, несмотря на всю наивность формы, имеют тот многозначительный смысл, что поморы, имеющие плохие карты и матки (компасы), ездят большею частью по своей вере (говоря их выражением), то есть по приметам, на память, а, стало быть, и всегда наугад. Так, по крайней мере, действуют они с первого дня своего политического существования.

На берег.

Промысловые.

Искать и ловить.

Ловушки для мелкого зверя, как то: лисиц, песцов, куниц, горностаев, выдр и проч.

Рогатина — копье, даже в иных случаях — род багра с острием и зазубриной, или крюком ниже острия. Впрочем, багор этот чаще носит название носка.

До сих пор существует при проходе на Пезский волок деревня Тропины. Этому Тропе также, в свою очередь, народным преданием приписывается построение церкви в селе Койносе (в 1657 году по церковному памятнику). Койнос — на реке Мезени в 140 верстах от Юромы и около 250 верст от Мезени.

Полагают, что имя Пашкопроисходит от уменьшительного имени Павел, а Тропа— Евтропий.

Щелье— мыс речной, с оврагом и крутизнами. Особенно богата ими река Мезень и оттого на ней деревни и села: Долгощелье, Белощелье, Конещелье, Защелье, Палощелье, Устьщелье и проч.

Из описи, составленной по открытию Архангельской губернии в 1784 году казенным зданиям, в посаде Кулое (Пинежского уезда) в ЗО верстах от города показан дом князя В. В. Голицына. На этом основании некоторые полагают, что он здесь и умер, а не в Великопинежском погосте.

Из других корабельных верфей (теперь упраздненных) находилась в соседстве с Архангельском еще две: 1-я, Гомовская или Фразерская, в 8 верстах от города, и 2-я, верфь Быковская (в 5 верстах), принадлежавшая первому ее заводчику, архангельскому купцу Никите Крылову, и учрежденная в 1732 году.

Слово асей , как известно, происходит от английского I say — «Послушай» — слова, часто попадающегося в разговоре иностранцев, которые, в свою очередь, русских, имеющих с ними сношения, прозвали словом слишты , от «слышь ты», — также нередкого в языке наших православных. Этим именем слишты обзывают они всех работников русских при нагрузке судов, и другого названия не дают. Говорят: «найми мне два слишты» (то есть двух работников); «приведи десять слишты». «Кто подбил глаз?» — «Асеи». — «С кем напился?» — <���С асеями», и проч.

Жители пригородных селений занимаются по большей части работами на судах, или по найму в конторах архангельских негоциантов. Некоторые строят суда и занимаются всякою другою плотничьею работою. Немалая часть ухоДитв Петербург на лесные дворы; остающаяся дома ловит рыбу, по преимуществу семгу, в Двине, зверя и белуху в двинских устьях, на отмелых местах. Женское население пригородных селений почти исключительно занято тканьем полотен, получивших некоторую ивестность и справедливую оценку даже по дальним местам России. Женщины эти толпами ходят по Архангельску и по гавани с кусками своей клетчины . Лен для этих полотен они покупают (в Архангельске как известно, лен не родится), очищают сами, вычесывая начисто над водою до тех пор, пока ни с одной мочки не падает в воду ни кострики, ни пыли. Полотна эти тонкостью, белизною и шириною не уступают привозным и не имеют, однако, ни той плотности, ни той крепости. Здесь не лишним считаю упомянуть о той страсти к коммерческим предприятиям, которая так сильно развита во всем архангельском женском населении. Доказательство тому — подгородные ткачихи, соломбальские матроски и кузнечовские солдатки. Рыба треска, самодельные компасы, бураки, ковши, старое тряпье, поношенная рухлядь — все идет в оборот в ничто долго не залеживается дома.