Шалва Амонашвили - Рука водящая

На уроках своих коллег, — а они часто специально для него готовили уроки, чтобы учить новичка, — он не учился, а возмущался. Возмущался тем, что они только спрашивали у своих учеников, а те, бедные, только отвечали. Учителя разгуливали по всей классной комнате, а дети не могли шевельнуться без их разрешения. Учителя оценивали их знания и ставили отметки, а дети были лишены права тоже оценивать уроки своих учителей и ставить им отметки. Они могли обругать ребёнка, накричать, высмеять его, а тот, напуганный учительским гневом, беспомощно опускал голову, краснел, плакал.

Может быть, этому мальчику или этой девочке, как ему самому, когда он был учеником и когда учительница унижала его, тоже хотелось умереть на месте или выброситься из окна, чтобы хотя бы так вызвать к себе чувство сострадания одноклассников и наказать учительницу? Он сам, будучи учеником, после очередной учительской грубости не раз подумывал, что, вот, придёт домой и найдёт способ, чтобы покончить с жизнью. А теперь, на уроках своих коллег, ему то и дело казалось, что у того мальчика, которого оскорбили, тоже появляется мысль о самоубийстве.

И ему становилось плохо, хотелось встать и демонстративно выйти из класса. Но детдомовское воспитание не позволяло ему так поступить. И когда в конце урока к нему подходила гордая учительница в надежде услышать похвалу от начинающего учителя, этот начинающий открывал рот как рыба, не в состоянии выпустить ни звука.

Какие же уроки проводил он сам?

Делал всё наоборот, чему учили и что показывали коллеги и, конечно же, назло своей учительнице, которая вызвала его маму и что-то грубо сказала.

Коллеги к нему на уроки не приходили.

Им не нужно было ходить к нему, ибо и не допускали мысли, что у него тоже можно чему-то научиться.

Завуч не спешила его проверять, у неё и так было много забот: готовить отчёты, собирать справки, составлять планы, а также — разрешать конфликты. Ей не нужно было проверять новичка ещё и по той причине, что на него не было никаких жалоб от родителей. Ещё она боялась того, что обиженный проверкой учитель мог уволиться из школы. И где тогда найти замену? Никто не хочет работать учителем, тем более, если школа находится на окраине города.

Из кабинета директора он поспешно направился в свой класс.

Дети встретили его радостными возгласами.

— Что мы будем делать? — спросил он у детей.

— Сегодня хорошая погода, давайте погуляем…

— Лучше в футбол поиграем…

— Нет, — сказал учитель, — так нельзя. Урок есть урок. Вот и спрашиваю, что нам делать на уроке?

У него получилось так, что всю программу по чтению и математике он закончил гораздо раньше, чем полагалось. Другие учителя жаловались, что у них не хватает времени, чтобы пройти программу. А у него времени хватило. И он растерялся: что дальше делать? Не станет же повторять и закреплять пройденное. Тогда он обратился к детям:

— Скажите, что нам делать, когда делать уже нечего?

Сначала предложили почитать что-нибудь интересное. Он сказал:

— Хотите, почитаю вам то, что сам читаю? Это не детская книга, а для взрослых.

Дети восхитились.

Он показал им толстую книгу. Это был роман Достоевского «Преступление и наказание».

— Ух, ты… — порадовались дети.

И он начал им читать Достоевского.

Дети увлеклись.

Он не обсуждал с ними ничего, не задавал вопросов. «Слушайте и попытайтесь всё понять», — сказал он детям.

Они, может быть, поняли не всё. Но помогали им чувства: они то грустили, то возмущались, то восхищались. Иногда же лились слёзы — плакали даже мальчики. Не скрывал слёз и учитель.

Так прошла первая свободная от программы неделя.

Когда учитель дочитал последнюю страницу и посмотрел на своих учеников, он их не узнал — они повзрослели, они были озабочены.

Потом несколько дней они посвятили музеям, театрам. Остались ещё две свободные недели, после чего завершится учебный год, и он расстанется со своим классом и школой.

— Так скажите, что же нам делать?

Голубоглазая девочка сказала:

— У меня есть предложение. Вы же студент филологического факультета, и скоро у вас будут экзамены?

— Это так.

— Нельзя ли узнать, какие вы будете сдавать экзамены?

— Почему же? Можно! Скажем, историю литературы, языкознание…

— Алексей Александрович, — прервала голубоглазая девочка, — расскажите нам об истории русской литературы…

— Что?!

Но дети воодушевились.

Всех перекричал зеленоглазый мальчик.