Л. Зайонц - На меже меж Голосом и Эхом. Сборник статей в честь Татьяны Владимировны Цивьян

Здесь опять-таки Екатерина подчеркивает, что чины и шутовство не связаны: в своем первом ответе она указывала, что получение чинов зависит от знания грамоты; теперь дедушка утверждает, что из-за склонности к шутовству человек не должен быть лишен возможности получать высокие чины, если он их заслуживает. Но значительно важнее для нее указать, что шуты были не только в «темные» периоды российской истории (например, при Анне), но и при Петре Великом, просветителе своих подданных. При этом императрица демонстрирует детальное знание петровских «воспитательных» развлечений, упоминает маскарад 1721 г. и заседания Всешутейшего собора.

То есть полемика о шутах идет своим чередом. Но мы знаем, что Державину очень важно снова поймать внимание императрицы и как-то реабилитировать себя в ее глазах после неудачного майского прошения, по которому, надо отметить, он ничего от императрицы не получил. Не было реакции, как мы видели, и на «Благодарность Фелице».

Кроме того, вопрос Фонвизина про шутов отсылал к «Фелице», в которой были строки, описывавшие «киргиз-кайсацкую орду»:

Там свадеб шутовских не парят,

В ледовых банях их не жарят,

Не щелкают в усы вельмож;

Князья наседками не клохчут,

Любимцы въявь им не хохочут

И сажей не марают рож.

Державин противопоставляет здесь правление Екатерины временам Анны Иоанновны. В объяснениях к своим сочинениям он писал, что эти строки относятся «к бывшей при Анне Иоанновне шутовской свадьбе князя Голицына, для которой на Неве построен был особый ледяной дом с ледяною баней», а также указывал, что «Императрица Анна любила окружать себя шутами», и когда она шла обыкновенно из дворцовой церкви, то в одной из палат шуты «садились в лукошки <���…> и кудахтали как наседки» [Державин, I, 144].

Вопрос Фонвизина, определенно, имел отношение к Державину: автор вопросов говорил про шутов при Екатерине, но можно было понять этот вопрос и иначе: путь к большим чинам лежит через превращение в шута, и для Державина, который выставил себя в «Фелице» бездельником, читателем «Бовы» и любителем «искаться в голове», только чтобы подчеркнуть добродетели императрицы, превращение вполне вероятно. Если учесть черновики «Видения мурзы», где Державин пытается объяснить, почему он мог показаться императрице шутом, то можно полагать, что такое прочтение им вопроса Фонвизина, скорее всего, и имело место.

Державин был уязвлен вопросом. В той же третьей книжке, что и вопросы [205] , было помещено старое стихотворение Державина «Модное остроумие». Оно было напечатано здесь под псевдонимом Х.Х*** вместе с письмом, якобы присланным в «Собеседник». В письме Державин говорит, что он из «простаков». Уже здесь можно увидеть первую отсылку к Фонвизину, точнее, к фамилии героев его «Недоросля», Простаковым. «Недоросль» был еще на слуху после постановок в Петербурге (сентябрь 1782 г.) и Москве (май 1783 г.). Будучи «простаком», автор письма не может понять, « от чего нахальные и коварные люди с беспримерною удачею достигают до своих желаний тогда, когда скромность и честность везде и у всех ни внимания, ни помощи не обретает?». Здесь, как мы видим, к Фонвизину отсылает не только сама идея вопросов, но и форма вопроса, начинающегося с «от чего». «Простак» у Державина пишет, что нашелся наконец стихотворец, который готов ответить на его вопросы. «Удачный мой вопрос, – продолжает автор письма, – состоял в следующем: Примечаю я, государь мой, что ныне более всего за остроумием гоняются, остроумных хвалят и предпочитают всем; будьте столь благосклонны и скажите мне, в чем ныне остроумие полагается?» Ответом и было стихотворение «Модное остроумие». Среди характеристик остроумия находим:

Смеяться дуракам , и им же потакать,

Любить по прибыли, по случаю дружиться, <���…>

Для острого словца шутить и над законом,

Не уважать отцом, ни матерью, ни троном.

Таким образом, нахальный и коварный автор вопросов был обвинен в том, что составил свои вопросы в погоне за «модным остроумием» и что он смеется над дураками, состоящими в больших чинах, которым сам же и потакает, поскольку «по случаю дружится». А «по случаю дружился» Фонвизин в это время с Шуваловым. Державин должен был полагать, что очень удачно намекнул на Фонвизина как автора вопросов, назвав себя простаком, а его модным остроумцем (Фонвизин после постановок «Недоросля», действительно, был модным писателем и определенно остроумцем). Кроме того, вслед за императрицей, Державин подметил, что шут Фонвизина – это Шувалов и что Фонвизин осмеивает своего покровителя. Однако никакого поощрения со стороны императрицы в адрес Х.Х*** опять-таки не последовало. К теме шутов и Фонвизину Державин вернулся на страницах «Собеседника» еще раз. В 8-й книжке он помещает еще одну свою старую басню «Лев и волк».

Читать дальше