Валерий Леонов - Пространство библиотеки - Библиотечная симфония

Не секрет, что мы читаем одни и те же книги по несколько раз. В личном впечатлении читающего отражается судьба книги. И каждый раз возникает иная интерпретация. Видимо, у содержания некоторых книг есть какой-то звук, мотив, не совпадающий с текстом, не исчерпаемый им, а выходящий за его пределы. Книга перечитывается снова и снова, и опять возникает новое впечатление. Для меня одной из таких книг является «Евгений Онегин». Пушкин сумел между строк поместить нечто, что не уместилось в тексте романа, но «звучит» постоянно. Так возникает движение текста, неделимое и непрерывное, «звучит» каждый раз другое, каждый раз не вмещающееся в авторский текст. Это как стрела, по В. Набокову, попавшая в цель, и которая с тех пор летит вечно.

Тексты, как и книги, не пишутся из книг, и слова не рождаются из слов. Нужно впечатление от соприкосновения со словом, а это уже вдохновение, это не наука, это — искусство. Чтение может вызвать, если человек подготовлен к нему, а смысл совпадает с его личным опытом, такие ассоциации и мысли, которые невозможно выразить словами. Что значит понять текст? Это значит воссоздать в себе в процессе чтения свои собственные состояния и чувства, как бы заново их пережить. Это не заимствование, это чтение о самом себе. Сразу же вспомнилась по этому поводу интересная и увлекательная гипотеза о «своей» книге. Представлю её в изложении М. Мамардашвили.

«Уверяю вас, — говорит автор, — я сам по себе точно знаю, что есть какая-то книга, которая для вас написана и которую вы никогда не прочитаете, потому что нельзя прочитать все книги. Количество книг не сопоставимо с возможным количеством наших актов. Я у же не говорю об эмпирической случайности оказаться именно в той библиотеке или в том книжном магазине, где лежит эта книга… Но интересно, что, хотя вы никогда не прочитаете книгу, в которой есть идентичный опыт с вашим, и вы могли бы сделать шаг вперёд, если посредством этой книги заглянули бы в себя, а это есть задача книги, — тем не менее события этой книги могут произойти в вашей душе… что-то есть, что действует против человеческой ограниченности и против человеческой конечности. Такими действующими инструментами являются те вещи, которые я называл текстами» [32] Мамардашвили М.К. Психологическая топология пути: М. Пруст «В поисках утраченного времени». СПб.: Изд-во Рус. христиан. гуманитар. ин-та: Журнал «Нева», 1997. С. 44. .

Ещё один аргумент в пользу стрелы, которая летит вечно. Я назвал бы поиски такой «своей» книги поиском обретённого времени — совсем как у М. Пруста.

А как быть с личным пристрастием, если текст совпадает с предметом моих занятий, как избежать предвзятости, или ангажированности, при чтении? В одной из работ византиниста Д.Е. Афиногенова я нашел описание трёх случаев предвзятого отношения к тексту [33] Афиногенов Д.Е. Ещё раз о пользе чтения «между строк»: Методол. размышления // Византийский временник. М, 2001. Т. 60 (85). С. 201-203. . Случай первый — это банальный фаворитизм, когда испытываешь глубокую личную симпатию или антипатию к действующим лицам. Случай второй — методологическая предопределённость, заставляющая автора искать в исследуемых им явлениях и процессах некоторые сведения, о которых он заранее знает, что они должны там присутствовать a priori. Случай третий — это мотивационная предвзятость. Она заключается в том, что автор в оценке событий придерживается одной точки зрения, считая её единственно правильной.

Предвзятость исключает другие возможные объяснения, они «отвергаются с порога». Получается, что автор как бы навязывает свой этический кругозор, зачастую, как подчёркивает Д.Е. Афиногенов, «… весьма недалёкий и примитивный, тем личностям, которых он, по своим вненаучным убеждениям, должен был бы считать более квалифицированными судьями в этом вопросе» (С. 201). Читать «между строк», заключает автор статьи, необходимо уже потому, что в текстах находится гораздо больше информации, чем представляется при поверхностном, просмотровом чтении. Мы никогда не сможем расшифровать всего, но это не значит, что не нужно и пытаться. «И чем меньше у исследователя будет априорных ограничений, тем плодотворнее будут такие попытки» (С. 203).

… Изучая библиотечные проблемы, мы любим полагаться на эмпирические наблюдения: на данные опроса, интервью, анкетирование и т.п. Исследователь уже заранее настраивается на возможности каждого метода, заимствованного из социологии, педагогики, истории, психологии, а сам метод становится основой изучения проблемы. «Опыт извлекается во времени» — означает прежде всего, что мы обладаем эмпирическим знанием о библиотеке. Мы избегаем думать о самом опыте, который постоянно накапливается как результат обобщения исследовательской работы. Можно бесконечно долго изучать библиотеку в некотором выбранном направлении и в соответствии с заранее сформулированными принципами. И дело не в том, как далеко мы продвинулись по намеченному пути, а в том, насколько нам удалось понять библиотеку. Чтобы так поставить задачу, надо дать больше «прав» самой библиотеке в процессе изучения. Вместо навязывания ей удобного нам описания, полезно прислушаться к библиотеке самой, вернуться как бы назад — к наблюдению и объяснению её поведения. Как это ни странно прозвучит, библиотеку надо сначала угадать, понять и только потом, быть может, применить технику экспериментального метода. А для того, чтобы угадать и понять, её нужно… полюбить.