В. Духопельников - Владимир Великий

Владимир после принятия христианства, по описанию летописца, предстает перед нами в совершенно новом обличии. Как мы уже знаем, он оказывает помощь нищим и больным, устраивает пышные празднества в городах, которые сопровождаются пиршествами и раздачей богатств из великокняжеской казны. Для чего он это делал? Можно предположить, что это в какой-то степени примиряло население Руси с верховным правителем и его новой религиозной политикой. Но Владимир, конечно, занимался не только подобными мероприятиями. В это же время князь старается определить и некоторые законодательные нормы государства. Так летопись сообщает: «И сильно умножились разбои». Словом «разбой» в древности обозначали не только вооруженное нападение лихих людей на мирных жителей с целью грабежа денег и имущества. Разбоем называли и любые выступления народных масс против зажиточного населения. Увеличение разбоев в годы крещения Руси, можно предположить, и стало своеобразным протестом населения, которое, бежав в леса и пустыни, оказывалось в тяжелом положении. Убийство и ограбление христианских священнослужителей, а также людей, изменивших древним народным верованиям и принявшим крещение, в их глазах выглядели нормальными действиями, угодными древним языческим божествам.

Владимир вначале отказывался казнить разбойников. На вопрос церковников: «Почему не наказываешь их?» – он отвечал: «Боюсь греха». Возможно, он боялся не греха, а надеялся мягким обращением с «разбойниками» склонить их к христианству и к прекращению враждебных действий. Но священнослужители требовали от князя самых жестоких мер: «Ты поставлен Богом для наказания злым, а добрым на милость. Следует тебе наказывать разбойников, по проверке». Тогда князь Владимир изменил свою политику: «…отверг виры и начал казнить разбойников». Однако это ударило по доходам церкви, бояр, старцев, да и самого князя. Епископы и старцы пришли к Владимиру и сказали: «Войн много у нас; если бы была у нас вира, то пошла бы она на оружие и коней». В ответ на это Владимир смертную казнь, заменил денежным штрафом и прощением в грехах, в случае принятия христианства. Так, летописец сообщает, что в 1007 г. «хитростью поймали славного разбойника, которого зовут Могута. И когда он стал перед Владимиром и начал плакать громко, прося о прощении, говоря: «Поручителем Бога тебе даю, что отныне никакого зла не сотворю и буду в покаянии до конца дней моей жизни». Владимир же, улыбнулся, послал его к митрополиту, приказав, чтобы он никуда не выходил из дома, кроме церкви. Могут же, пребывая в монастыре, крепко сохранил эту заповедь; жил в тишине и умер благочестиво». Такими действиями Владимир добивался больших успехов, нежели казнями.

Вероятно, в это же время Владимир издает Устав, по которому, сообразно с греческими «Номоканонами», монахи и церковники, богадельни, гостиницы, дома странноприимства, лекари и все люди увечные освобождались от светского суда. Дела их передавались на суд церковникам. Церковь рассматривала распри и неверность супругов, незаконные браки, волшебство, отравы, идолопоклонство, непристойную брань, преступления детей в отношении отца и матери, тяжбы родных, осквернение храмов, церковные разбои, снятие одежды с мертвеца и многое другое. Нет сомнения, что русское духовенство в первое время после принятия христианства решало не только церковные, но и многие гражданские дела, которые относились к совести и нравственным правилам новой веры (так было и в Европе).

Наряду с этим Уставом, конечно же, сохранялись и гражданские традиции судопроизводства, сложившиеся на протяжении столетий и основанные на совести и древних обычаях каждого племени. Утверждение же древнерусского государства требовало некоторой унификации этой практики. И в этом, как считает Н. М. Карамзин, определенную роль сыграли варяги, которые «принесли с собою общие гражданские законы на Русь, известные нам по договорам великих князей с греками, и во всем согласными с скандинавскими. Например, и в тех и других было установлено, что родственник убитого имел право лишить жизни убийцу, что гражданин мог умертвить вора, который не захотел бы добровольно отдаться ему в руки, что за каждый удар мечом, копьем или другим оружием надлежало платить денежный штраф. Эти первые законы нашего отечества, еще древнее Ярославовых, делают честь веку и народному характеру, будучи основаны на доверии к клятве, следовательно, к совести людей, и на справедливости. Так, виновный освобождался от штрафа, если он утверждал клятвенно, что не имеет возможности заплатить его; так хищник наказывался соразмерно с виною, и платил вдвое и втрое за всякое похищение. Так, гражданин мирными трудами нажив богатство, мог при кончине располагать им в пользу ближних и друзей своих. Трудно вообразить, чтобы одно словесное предание хранило эти уставы в народной памяти. Если не славяне, то, по крайней мере, варяги русские могли иметь в IX и X веке законы писанные, ибо в древнем отечестве их, в Скандинавии, употребление рунического письма было известно до времен христианских».