Йозеф Томан - Сократ

- Конечно, нет, если ты так ставишь вопрос, - с досадой отозвался Антисфен.

- Не я ставлю так вопрос. Он так уже стоит. Возьмем теперь Анита и рассмотрим, как обстоит дело с ним. Богатый кожевенник Анит, лицемерный стяжатель, бежал от наказания, как мы слышали, куда-то за море. Если и я сбегу от наказания, он уже не будет моим убийцей. Но если это убийство совершится - на любом берегу, на котором высадится мой убийца, он будет встречен градом камней. Софист Ликон, гнусный прихлебатель Анита... Что с тобой, Антисфен?

Антисфен, дрожа, зажал уши, крикнул:

- Я не хочу тебя слушать!

- Теперь уж вы должны выдержать, милые мои.

Платон сказал:

- Говори, Сократ. Мы хотим слышать все. Хотим понять тебя.

Сократ не стал возвращаться к Ликону - с ним ведь дело обстояло так же, как с двумя предыдущими.

- Афины! - вздохнул он. - Я должен подумать о них, как любезно напомнил мне Критон. Все мы должны думать о них. А вот ты, Критон, о них-то и не думаешь. Ты посылаешь меня к своему другу в Фессалию. Отлично. Но весь тот полис враждебен Афинам и их устройству. Не приходило ли тебе в голову, что там будут смеяться над глупостью афинян: они-де хотели отравить самого мудрого своего гражданина, который советовал им, как достичь блага, а вот мы почтили его царской роскошью... Не приходило тебе в голову, как эти зломыслящие станут похваляться, что они лучше афинян, а их государственное устройство выше нашего? И чтобы я стал поводом для этого?! Чтоб я на старости лет сделался огнем, который обожжет мою родину?!

Сократ не мог продолжать. Оперся рукой на ложе. Под ладонью скользнули оливки, влажные, холодные.

Критон устало проговорил:

- Как видно, я напрасно пытался спасти тебя, дорогой...

Мирто поднялась со скамьи. Подбежала к тюремщику:

- Пусти меня туда! Заклинаю Зевсом... Пусти!

- Ты что, рехнулась?

- Я должна там быть! Я люблю его!

Тюремщик загадочно усмехнулся:

- Я тоже его люблю.

- А стоишь столбом... Там происходит что-то страшное, я узнала его голос...

- И поняла?

- Поняла - тяжко ему... Я должна быть с ним! Я люблю его...

- Погоди-ка! - Он отстранил Мирто, прислушался.

Сократ вытер руку о платок, в котором ему принесли оливки, и не ответил Критону.

Глаза Аполлодора наполнились слезами, он запрокинул голову, чтоб они не пролились:

- Месяц тому назад я так радовался, что ты придешь ко мне взглянуть на свой мраморный бюст... Мне так хотелось узнать, что ты скажешь... А теперь ты, ты сам...

Сократ смягчился:

- Не терзай себя этим, милый. Не так уж важно, чтоб я увидел себя; пускай другие увидят, каким смешным выглядел человек, занимавшийся столь серьезным делом, как человеческая душа. - Погрузив пальцы в кудри Аполлодора, он легонько подергал их. - Но, надеюсь, твой резец не солгал. Не переделал ли ты мой приплюснутый нос и выпученные глаза в согласии с Поликлетовыми наставлениями о пропорциях идеального человека?

Аполлодор недовольно бросил:

- Что мне до Поликлетовых образцов, до его прилизанного Дорифора! Ты мне нравишься такой, как есть. И такого я тебя изваял.

- Такого урода?! - захохотал Сократ.

Никто не засмеялся его шутке.

- Слышишь? - сказал тюремщик Мирто. - Сократ шутит. Он весел, а ты что тут вытворяешь? Увидишь - все кончится хорошо.

- Он будет жить? - вырвалось у Мирто.

- Умолкни, сумасшедшая! Не знаешь, что ли, где ты?! - взъярился тюремщик, но шепотом добавил: - Будет жить.

Критон и остальные пали духом. Сократ опроверг все их доводы в пользу бегства. Оставалась одна надежда: на Платона. Он обещал помочь Критону. Что же он медлит? Видно, нарочно оставляет свое слово под конец, как опытные ораторы, подумал Критон. И обратился к нему прямо:

- Наш лучший оратор почти ничего еще не сказал.

- Да, да, Платон! - подхватили друзья.

Платон действительно оставил свое слово напоследок.

- Вы, друзья, похвалою своей свалили на меня тяжесть словесного поединка с Сократом, сами же перевели дух. Его доводы серьезны, достойны мудрейшего. Они затворили вам уста. Затворяют они уста и мне, а вы заставляете меня говорить...

Он вперил взгляд в Сократа.

- Приняв чашу смерти, ты потрясешь Афины и всю Элладу. Твоя смерть, Сократ, будет деянием. Она будет венцом твоей жизни. Тобой будут восхищаться простые люди и цари, а на твоих неправедных обвинителей, живых и мертвых, воздвигнутся многие и многие, простые и образованные. Они сочтут для себя честью защищать тебя - буду защищать тебя и я.

У Сократа побежали по спине мурашки. Заглатывает меня - и, может, совсем заглотает, а я уже буду безгласен против этой его апологии...