Роман Светлов - Книга Вина

«Законы» – одно из самых недооцененных сочинений Платона. Этот диалог находится в тени его грандиозного проекта «Государство» и обычно расценивается как попытка дать здравые и приближенные к реалиям своего времени рецепты построения наилучшего государственного устройства. Однако внимательное прочтение «Законов» показывает, что они самодостаточны и не являются тенью «Государства».

Один из самых главных вопросов этого диалога: может ли человек править собой? И ответ его совсем не так оптимистичен, как нам хотелось бы. Чего стоит «психология», излагаемая в «Законах»! Душа, по мнению зрелого Платона, есть соединение двух начал – благого и злого. Поэтому самостоятельно к добродетели может прийти только избранный мудрец – подобный Сократу. Остальные должны быть ведомы кем-то или чем-то. В таком «ведении» участвуют и божественный промысел, и государственные уложения. В каком-то смысле человек – марионетка; следовательно, задача законов – дать ему в помощь опытных кукловодов.

Вино вовсе не изгоняется из правильно устроенного государства. Устами Афинянина – одного из ведущих участников беседы – Платон постулирует, что симпосий – прекрасное место для испытания человеческой породы. Дионисов дар выводит наружу те склонности, которые мы скрываем от других, а порой и от самих себя. Многие черты характера и «породы» человека открываются благодаря гомеопатическому приобщению крови Диониса. Обнажается не только худшее, но и лучшее. Вино раскрепощает, придает человеку, умудренному годами, молодой задор, позволяет ему естественно чувствовать себя даже среди юных созданий.

Ведомые опытными симпосиархами, пиры приводят к единству коллектив свободных граждан и помогают законам установить свою власть над двойной природой человека.

Мегилл . …Мне кажется, спартанские постановления относительно удовольствий – лучшие в мире. Ибо наш закон вообще изгоняет из пределов страны то, под влиянием чего люди более всего подпадают сильнейшим удовольствиям, бесчинствам и всяческому безрассудству. Ни в селениях, ни в городах, о которых пекутся спартиаты, ты не увидишь нигде пиршеств и того, что после них неудержимо влечет к удовольствиям всякого рода, и каждый, кто встретит пьяного гуляку, сейчас же налагает на него величайшее наказание, которое уж не снимут под предлогом Дионисийских празднеств. А у вас видел я как-то повозки с такими гуляками [37], да и в Таренте у наших поселенцев видел я во время Дионисий весь город пьяным [38]. У нас же ничего подобного не бывает.

Афинянин. Все это и тому подобное, лакедемонский гость, достойно похвалы, если только сопровождается известным самообладанием; где же царит распущенность, там это тем более нелепо. Впрочем, любой афинянин мог бы легко задеть тебя, указав на распущенность ваших женщин [39]. Как в Таренте, так и у нас, и у вас все это может быть разрешено, мне кажется, одним словом: это не плохо, а правильно. Удивленному же чужеземцу, видящему необычное для себя зрелище, всякий может ответить: «Не удивляйся, чужеземец! Таков у нас закон. У вас, быть может, есть закон иной, но о том же самом». Дорогие друзья, речь идет у нас теперь не о прочих людях, но о добродетели и недостатках самих законодателей. Поэтому разберемся подробнее в вопросе об опьянении. Ведь это обычай немаловажный и требует для своего распознания недюжинного законодателя. Я не говорю о том, надо ли вообще пить вино или нет, но только об опьянении: надо ли относиться к этому, как скифы, персы, карфагеняне, кельты, иберы, фракийцы – все это племена воинственные, – или же так, как вы? Как ты говоришь, вы от этого обычая воздерживаетесь полностью, скифы же и фракийцы употребляют вообще несмешанное вино – как сами, так и их жены; они льют его на свои одежды и считают этот обычай благим и счастливым. Персы весьма привержены этому обычаю, да и вообще они склонны к роскоши, которую вы отвергаете, однако все это у них более упорядочено, чем у остальных.

Мегилл. Бесценный мой, мы обращаем в бегство всех их, лишь только берем оружие в руки.

Афинянин. Дорогой мой, не говори так! Ведь сплошь и рядом причины бегства и преследования остаются, да и будут оставаться невыясненными. Поэтому не стоит ссылаться на победу или поражение в битвах, точно они служат ясным, а не сомнительным показателем обычаев хороших и плохих. Ведь бoльшие государства побеждают в сражениях и порабощают меньшие, как, например, сиракузцы локров (несмотря на то, что последние слывут за обладающих наилучшими в тех местах законами), афиняне – кеосцев; можно было бы найти тысячи таких примеров [40]. Поэтому отложим в сторону победы и поражения и попытаемся говорить о каждом обычае самом по себе, чтобы убедиться, что одно прекрасно, другое же плохо. Однако прежде всего выслушайте несколько слов, как, по моему мнению, надо рассматривать, что хорошо, а что нет в этих обычаях.