Array Коллектив авторов - Россия, Польша, Германия - история и современность европейского единства в идеологии, политике и культуре

Л.С. Огинский завещал похоронить себя по православному обряду в кронской церкви рядом с родителями. Согласно духовной грамоте князя, монастыри (Минский, Полоцкий, Витебский, Евьеский, Виленский), которым члены рода покровительствовали, должны были получить по 500 злотых. Сверх этого полагалось еще 300 злотых братии виленского братского православного монастыря на помин души похороненной там дочери Льва Самуэля – Катажины. Кронская обитель была предметом особых забот Л.С. Огинского. Еще при жизни он обязался выплатить ей 1,5 тыс. злотых на помин души; 100 злотых монахи должны были получить за труды, связанные с похоронами, и еще столько же сверх того. Старший сын Льва Самуэля – Шимон Кароль, наследник Крона и «фундатор» монастыря – обязан был ежегодно выделять 10 бочек зерна монастырской больнице. Кроме того, еще одну маетность – Визгинольский фольварк Шимон Кароль мог унаследовать только при условии, что выплатит кронским монахам 4 тыс. злотых единовременно. В противном случае имение должно было отойти монастырю. Доходы от этих средств (или имущества) предназначались на содержание «ustawicznego bakałarza dla ćwiczenia dziatek» [195], который должен был получать от кронских отцов 100 злотых «на платье» ежегодно, а также на украшение монастырской церкви, поддержания в должном состоянии звонницы и кладбища (300 злотых в год). За всем этим должен был следить Ш.К Огинский [196]. Дочери князя Богдана Огинского в поддержке единоверцев не отставали от своих братьев. Анна (замужем за подкоможим троцким Вильгельмом Стеткевичем) в 1630-х гг. совершила крупные пожертвования в пользу Кутеинских женского и мужского монастырей под Оршей, способствуя и х превращению в одни из крупнейших центров православной монашеской жизни в Литве, а также основала новый православный монастырь Св. Троицы недалеко от Минска [197]. Барбара (замужем за подкоможим виленским Мельхиором Шеметом) завещала похоронить себя в кронской церкви, которой распорядилась выплатить на помин души 2 тыс. злотых и еще 1 тыс. злотых на помин души погребенной там же ее дочери Апполонии Кавечиньской. Кроме того, денежные суммы предназначались ею виленскому Свято-Духову и евьескому Успенскому монастырям. Свои два имения в Новогродском воеводстве – Новоеленское (Слонимский повет) и Железницу – она завещала внукам при условии, что они сохранят в неприкосновенности основанные ею в этих поместьях православные храмы и приданные им владения. Сами церкви передавались в ведение виленского монастыря Св. Духа. До совершеннолетия наследников опекунами имения назначались брат Барбары Александр Огинский и его сын Марциан [198]. Еще одна сестра – Апполония (вторым браком замужем за троцким подкоможим Михалом Зеновичем) – основала православную церковь Успения Пресвятой Богородицы в своем имении Маньковичи, где и завещала себя похоронить. По ее духовной 3,5 тыс. злотых предназначались монастырю Св. Духа в Вильно (сумму эту следовало отдать взаем, чтобы проценты с нее шли на церковные нужды; следить за этим должны были Александр и Лев Самуэль Огинские), маньковской церкви – 700 злотых (из них 200 на больницу при церкви), кроме того, мелкие суммы должны были получить другие православные храмы [199].

Во второй половине XVII в. потомки Богдана Огинского приняли католичество. Свою роль в этом сыграло и изменение позиции королевского двора, когда Владислав IV, избранный в 1632 г. польским королем, временно ослабил давление на православных. В отличие от своего отца, Сигизмунда III, систематически обходившего православный род Огинских при раздаче чинов и королевщин, Владислав не скупился на земельные пожалования [200]. К тому же во второй половине XVII в. в Речи Посполитой православные вельможи были уже полностью отстранены от высших государственных постов и общественных должностей, а некатолики не допускались в Сенат. Поэтому, когда в 1669 г. Марциану Огинскому была предложена должность виленского каштеляна, от него потребовали перехода в католицизм или униатство. Годом позже он, специально приняв ради этого католичество, стал троцким воеводой, заняв одну из высших должностей в Сенате Речи Посполитой [201]. Этот шаг Огинского был чувствительным ударом для православного киевского митрополита Иосифа Нелюбовича-Тукальского, сетовавшего, что князь «суетного ради сенаторского седалища, воеводством троцким обманен, свет православия святого в себе угасив, тме прелести папежские повинуся». Митрополит с сожалением констатировал, что «ему же последствующих много» [202].