Array Коллектив авторов - Россия, Польша, Германия - история и современность европейского единства в идеологии, политике и культуре

Велико значение рода князей Огинских – магнатов, которые вели свое происхождение от Рюрика, – в политической и культурной жизни Великого княжества Литовского XVII–XVIII вв. Важную роль они порой играли и в русско-польских отношениях. Во многом благодаря стараниям литовского канцлера Марциана Огинского был заключен русско-польский Вечный мир 1686 г. [188]. Его двоюродный племянник польный литовский гетман Гжегож Огинский был одним из наиболее последовательных союзников Петра Великого в годы Северной войны [189]. Подобные примеры можно было бы продолжить.

Видное место принадлежало роду Огинских и в религиозной жизни Великого княжества. После заключения Брестской унии (1596) многие его представители остались верными и активными последователями православия. Особую известность на этом поприще приобрел троцкий подкоможий Богдан Матвеевич Огинский – владелец родовых имений Огинт, Крона (совр. г. Круонис) и Евья (совр. г. Вевис). По мнению церковного историка митрополита Макария (Булгакова), он «после незабвенного К.К. Острожского едва ли не более всех русских дворян в Литве потрудился для православия». Иждивением князя Богдана в Евье в начале XVII в. была построена Успенская церковь, при которой основан православный монастырь. Б.М. Огинский, будучи одним из членов и покровителей виленского православного братства и даже некоторое время его старостой, всячески поддерживал братство в борьбе с униатами. В 1610 г., после закрытия по распоряжению короля братской типографии, он разрешил перевести ее в Евье. Уже через год она возобновила работу, издавая на деньги князя богослужебные книги. В 1616 г. Б.М. Огинский приобрел для братства два дома в Вильно вблизи новой братской церкви Св. Духа. Благодаря ему же при братстве был основан коллегиум. В 1619 г. князь даровал Успенскому монастырю в Евье и его окрестностях новые владения: двор, два села, шесть озер и другие угодья, одновременно подчинив его братской церкви Св. Духа в Вильно, при условии, что братство будет неизменно пребывать в «послушании» у константинопольского патриарха и сохранять верность православию. В противном случае Б.М. Огинский и его потомки имели бы право Евьеский монастырь «на себе взяти и держати». В дальнейшем Богдан Огинский наделил землями основанный им Кронский монастырь и финансировал постройку в обители нового каменного храма Пресвятой Троицы, где и был похоронен вместе с женой [190]. В 1629 г. Кронский монастырь был также отдан под протекторат виленского монастыря Св. Духа [191].

Сыновья Богдана Огинского Иван (Ян), Александр и Лев Самуэль считались столпами литовского православия. Мстиславский каштелян Иван Огинский уже в 1610-х гг. активно включился в борьбу православных против унии, был старостой виленского братства, опекуном православного женского монастыря в Минске и особенно – могилевского Богоявленского монастыря и могилевского братства [192].

Троцкий каштелян, последний православный сенатор Великого княжества Литовского, Александр Огинский, отец Марциана Огинского, будущего канцлера, активно выступал против лишения православных верующих их храмов и монастырей в Литве. Во время избрания королем Владислава IV вместе с другими представителями православной шляхты он добивался восстановления прав православной церкви в Речи Посполитой. Будучи членом виленского братства, А. Огинский защищал интересы православных на сеймах и судах. В 1647 г. киевский митрополит Петр Могила сделал его опекуном Киевской коллегии. Похоронен князь Александр был в виленской церкви Св. Духа [193]. Его брат Лев Самуэль, получивший в наследство по линии матери имения в Витебском воеводстве (Микулино и Лиозно), в 1642 г. рядом с Витебском, вниз по Западной Двине основал на месте ранее существовавшей одноименной обители православный Марков монастырь. Киевский митрополит Петр Могила направил для жительства и служения во вновь основанном монастыре игумена Елисея и монахов. Огинский и его жена Софья Яновна (урожд. Биллевич) «даровали» монастырю «на вечные часы» земли «з гумном, с пашнями […], з сады и городы, с поли […], з боры, гаи, дябровами, з реками и речками, з ловы рыбными, пташинными и звериными». После смерти Елисея марковские монахи получали право при участии православных обывателей Витебского воеводства сами выбирать себе игумена. В случае, если игумен примет унию, Огинские сохраняли за собой право сместить его. Лев Самуэль и его жена обязались и за себя и за своих потомков всячески «заступовать» и «боронить» монастырь [194].