Александр Щипков - Перелом. Сборник статей о справедливости традиции

Но при этом было бы неправильно пытаться расписать пошаговый алгоритм того, как технически может быть создан блюстительный орган. Создание нравственного института в государстве само по себе есть проявление нравственности. На данный момент мы имеем слабенькую попытку создать нечто подобное для масс-медиа – Совет по общественному телевидению. Но даже в этом локальном случае мы находимся лишь в самом начале пути, можно сказать, нащупываем почву. Поэтому любые точные рецепты были бы несостоятельны.

Объясним лишь, откуда у нас уверенность в том, что органу блюстительной власти будут подчиняться и что при его создании не произойдёт общественный раскол. Для этого вначале ответим вопросом на вопрос: а почему Конституция по умолчанию принимается всеми, независимо от политических взглядов, и не становится причиной гражданской войны? Напротив, худо-бедно примиряет интересы. Вряд ли Конституция – документ идеологически стерильный, и все одинаково согласны с позициями, которые она выражает. Ведь в стране никогда не устраивали плебисцита по каждой её статье, и мало кто может эти статьи процитировать. Тем не менее Конституция всех устраивает. Конституцию соглашаются выполнять, поскольку она РАЗУМНА И ПОЛЕЗНА для общества. Решения блюстительного органа также будут иметь силу закона по причине того, что они НРАВСТВЕННЫ, и это также способствует сохранению здоровья общества.

Другое дело, что нормы Конституции исполняются плохо. И с блюстительной властью ситуация вряд ли будет безоблачной. Но умение следовать её выводам – задача, которая не может быть решена за один месяц, даже за одно десятилетие. Просто общество в этом случае будет исходить из аксиомы первичности нравственности, а не экономики, политики и геополитики.

Примечательно, что возможность появления нравственного государства гораздо лучше понимали его идейные противники, чем потенциальные сторонники. Например, Карл Поппер, на идеи которого опиралась вся либеральная критика марксизма, в знаменитой книге «Открытое общество и его враги» предвидел вероятность развития идеи нравственного государства, стрелы которого направлены отнюдь не только против советской модели. Вообще Поппер предпочитал рассматривать традицию советского авторитаризма в контексте развития идей идеального государства, явленных, в частности, в платоновской (трактат «Государство») и гегельянской традициях. Борьба с этим направлением мысли для Поппера важнее, чем банальный и сам по себе объяснимый и оправданный антикоммунизм. Утопия марксизма, по мнению Поппера, есть продолжение идеи платоновского государства. Это при том, что Платон в своей модели опирался на управляющую функцию аристократии, а Маркс – на активность трудящихся низов. Но дело в том, что и там и там в основе государства лежат пусть разные, однако нравственные критерии. И там и там нравственность – краеугольный камень, и устанавливается (задается) она по правилам точных, а не естественных наук. В её основе лежит не эмпирический эксперимент в либеральном духе (публичная конкуренция партий и капиталов), а абсолютный критерий.

Но в вопросах нравственности и не может быть «экспериментального поля». Нельзя ставить опыты над моралью. За чем, собственно, и должна следить блюстительная власть. Предвидя саму возможность появления идеи блюстительной власти, Карл Поппер критиковал её заранее, наносил превентивный удар, чтобы вытоптать саму мысль о государстве как нравственном авторитете. Философ выбрал верную стратегию. Он позаботился о том, чтобы «нравственное» направление государственной мысли в сознании читателя было накрепко сцеплено с советским коммунизмом и сразу же связывалось с преступлениями коммунистического режима. Таким образом, сама постановка вопроса о нравственном государстве была табуирована в сознании западной аудитории. Мол, коммунизм – это всего лишь новейшее воплощение старой утопии, не более. Но мы утверждаем: ничего подобного. Коммунизм плох, а идея нравственного государства прекрасна. Наша задача – расцепить два разных понятия, слившихся воедино благодаря усилиям неолиберальных пропагандистов.

Мы исходим из того, что нравственность – не продукт того или иного режима. Это нечто врождённое. Признание данного факта позволяет подойти к решению многих сложных проблем. Например, если собрать 25–30 человек, не алкоголиков и не экстремистов, а самых средних обывателей, то независимо от их политических пристрастий и взглядов они придут к одному и тому же выводу: нельзя показывать порнографический фильм 8‑летнему ребёнку. Почему они это понимают? Потому что обладают врождённой нравственностью.