Александр Щипков - Соборный двор

Покойная Джейн Эллис была очевидцем зарождения этих идей на московских кухнях и первой сумела проанализировать их и описать. Мне остается только добавить, что Россию можно понять умом, особенно если ее любишь сердцем. Как ее любила Джейн Эллис, сердце которой остановилось в июле 1998 года, в крохотной квартирке на краю Лондона.

Публикуется впервые [59]

Изменение общественных отношений, вызванное сменой государственного устройства России в начале девяностых годов, включало в себя и изменение отношений между государством и религией. Мы стали свидетелями двух встречных процессов – де-секуляризации политики и политизации религии. Власть обратила свое внимание на позитивную, объединительную роль церквей, а церкви стали рассматривать политику как средство достижения конкретных социальных, просветительских и религиозных задач, которые стоят перед ними.

Либерализация законодательства способствовала включению верующих в активную социальную жизнь. Количественный рост религиозных общин сопровождался ростом благотворительных, учебных и политических организаций, ставящих в основание своей деятельности религиозные нравственные принципы. Все это на фоне высокой религиозности населения заставляет нас задуматься о новых формах отношений церкви и государства.

Томас Гоббс утверждает, что «христианское государство и церковь – одно и то же» [60]лишь в том случае, когда мы сугубо теоретически рассматриваем отношения идеальной христианской государственной конструкции и некоей универсальной церковной организации. Если следовать логике Шарля Монтескье, можно предположить, что между моделями государственного устройства и конфессиональной ориентацией той или иной церковной структуры существует закономерная связь. Монтескье утверждает, что «религия без видимого главы» [61]более соответствует республиканскому правлению. Он имеет в виду реформатов, противопоставляя им католиков, тяготеющих, по его мнению, к монархизму. Позднейшее развитие европейских государств показало ошибочность данного рассуждения, но оно, тем не менее, не потеряло актуальности и сегодня. Тому свидетельство – интеллектуальные поиски в современной России. Часть православно ориентированных граждан убеждена в том, что православие и монархия неразделимы. Им противостоят христианские экуменисты, отстаивающие либерально‑демократические ценности и видящие между либерализмом и своими религиозными убеждениями внутреннюю связь.

Конец тысячелетия заставляет мир подводить исторические итоги и строить будущие планы. За формальной чередой цифр скрывается невероятное психологическое и интеллектуальное напряжение той части человечества, которая веками воспитывалась в культуре христианской традиции и сегодня встречает двухтысячелетие Рождества Христова. В России ситуация усугубляется обвалом старой политической системы. Речь идет не просто о кратком коммунистическом периоде русской истории, речь идет о крушении империи, о крушении целого комплекса культурных и религиозных систем.

На исходе второго тысячелетия начался перелом в сознании русского народа – политические и экономические реформы сопровождаются изменением сознания. Свобода понудила народ к пересмотру основополагающих идеологических ценностей, к пересмотру взглядов на культуру, политику и религию. В третье тысячелетие Россия вошла в состоянии формирования нового общества. Каким оно будет, зависит от того, насколько точно общество сможет проанализировать современную ситуацию, разобраться, помимо экономических, и в религиозно‑политических вопросах.

Тесно связанные между собой религия и политика постоянно демонстрировали свои конфликтные отношения. В России эти отношения также были далеко не «симфоническими», и это не может не влиять на сегодняшнее положение дел в этой области. Имперская власть доминировала над церковью так же, как и над всем обществом. Религия была необходима ей как источник легитимности, и поэтому ни о каком отделении церкви от государства, разумеется, не могло идти и речи. Власть патронировала церковь, способствовала ее борьбе с иноверцами и еретиками. Православие было идеологическим символом власти, возвышалось над другими конфессиями и религиями, но само оставалось зависимым, как при царе, так и при советской власти.