Вадим Дамье - Стальной век - Социальная история советского общества

2 июля Временное правительство, возглавлявшееся с марта князем Г.Е.Львовым, распалось. Новый коалиционный кабинет возглавил правый эсер А.Ф.Керенский, объявивший о продолжении прежней политики. Вла­сти готовили вывод из столицы революционно настроенных частей, прежде всего, первого пулеметного полка. В его поддержку 3-4 июля в Петрогра­де произошла крупная вооруженная антиправительственная демонстрация солдат, рабочих и кронштадтских моряков, поддержанная анархистами, многими активистами большевистской партии и левого крыла партии эсе­ров. Выступление, сопровождавшееся призывами к восстанию и взятию власти Советами, закончилось кровавыми столкновениями с правительст­венными силами и было подавлено. Соотношение сил временно смести­лось в пользу властей. Но это явление оказалось временным и не принес­ло политической элите желаемой стабильности.

Хотя большевистский ЦК так и не решился открыто поддержать июль­ское восстание, происшедшие события и последовавшие репрессии спо­собствовали росту популярности большевистской партии, которая теперь воспринималась многими в массах как альтернатива и реальная револю­ционная сила. Созданная в 1903 г. и возглавлявшаяся великолепным поли­тическим тактиком В.И.Лениным, эта сплоченная, дисциплинированная и централизованная организация объявила себя «авангардной партией» ра­бочего класса. Действительно, масса ее рядовых членов состояла, прежде всего, из промышленных рабочих, но на верхних этажах партийной ие­рархии преобладали и задавали тон представители тех слоев радикальной интеллигенции, которые сами воспринимали себя как истинную элиту - знающую, как следует преобразовать Россию и весь мир, но подвергаю­щуюся дискриминации в условиях «старого режима». Для их настроений, как метко подметил бывший «легальный марксист» С.Н.Булгаков, были характерны, с одной стороны, «народопоклонничество», а с другой - «вы­сокомерное отношение к народу как к объекту спасительного воздействия, как к несовершеннолетнему, нуждающемуся в няньке для воспитания к «сознательности», непросвещенному в интеллигентском смысле слова» [24]. Сам Ленин неоднократно высказывался о необходимости «разжечь... све­тильник революционного света перед темной и забитой массой» и устано­вить диктатуру авангарда, который «вобрал в себя революционную энер­гию» рабочего класса, неспособного «непосредственно» осуществлять свою собственную власть и самоуправление [25]. Такое представление о «воспи­тательной» диктатуре восходило к представлениям французского яко­бинства , и не случайно большевики любили называть себя «пролетарски­ми якобинцами».

Из этого проистекала и роль, которая выпадала им в Русской революции. Социально-психологической слой, к которому принадлежало большевист­ское руководство, как справедливо замечал позднее участник махновского движения П.А.Аршинов, «благодаря своим классовым особенностям, сво­им претензиям на власть в государстве... в отношении отмирающего по­литического режима занимал революционную позицию, легко становил­ся... вождем революционных движений масс. Но, организуя революцию, ведя ее под флагом кровных интересов рабочих и крестьян, этот элемент всегда преследовал свои узкогрупповые или сословные интересы и всю революцию стремился использовать в целях утверждения своего господ­ского положения в стране» [26]. Это господство призвано было, в свою оче­редь, стать основой невиданной индустриальной модернизации России. «Все граждане превращаются здесь в служащих по найму у государства... Все общество будет одной конторой и одной фабрикой...», - писал Ленин осенью 1917 г. в брошюре «Государстве и революция» [27].

То, что большевики понимали под социализмом, было, по существу, дальнейшим развитием и сверхцентрализацией индустриально-капитали­стического производства с характерными для него иерархией, жестким разделением функций на управленческие и исполнительские, подчинени­ем человека технике и отделением производителя от потребителя. «Высо­ко технический оборудованный» «механизм общественного хозяйничанья здесь уже готов», - доказывал Ленин. Но эгоизм отдельных капиталистов мешает использовать его, как должно.

Большевики прекрасно понимали, что русская буржуазия неспособна на такой рывок, а умеренные социалисты недостаточно решительны, что­бы взять эту роль на себя. В этом они и видели свою миссию: взять власть и создать «хозяйство, организованное по типу государственно-капитали­стической монополии» [28], но служащее не отдельным капиталистам, а «все­му народу», прежде всего, трудящимся классам. В ходе Русской революции большевистская партия намеревалась захватить политическую власть, осу­ществить государственно-капиталистическую программу-минимум (нацио­нализация банков, монополий, земли, установление правительственного контроля над остальной частнопредпринимательской деятельностью, ак­тивная социальная политика государства), а после победы грядущей миро­вой революции - перейти к социалистическим преобразованиям (в духе марксистского государственного социализма). Это предполагало осуществ­ление совершенно определенной тактики: способствовать дальнейшему развитию Русской революции вплоть до момента прихода к власти и ос­тановить дальнейшее социально-революционное развитие в сторону са­моуправления, как только это будет мешать проведению государственно- капиталистической модернизации, в которой отнюдь не было заинтере­совано подавляющее большинство трудового населения страны.