Array Коллектив авторов - Королевский двор в Англии XV–XVII веков

Собственно серию сцен открывала триумфальная арка на Фенчерч– стрит, и именно она задавала тон всей процессии. На 50-футовой в ширину и в высоту арке над центральным проходом была установлена модель города – дома, башни, рынки в виде перспективы. Над моделью была надпись «Londinium», под ней – «Camera Regia», а по фризу над центральным проходом – цитата из Марциала, «Par Domus haec Coelo, sed minor est Domino». Согласно объяснению Джонсона, это обозначало, что, «хотя город и может по достоинству и великолепию быть сравнен со звездами и Небесами, он все равно намного ниже господина Небес, который есть Его Величество, и поэтому недостоин его принимать» [1164].

На самом верху восседала Британская Монархия (Monarchia Britannica), богато одетая, в парче, в мантии, над ней висели две короны и два щита с гербами Англии и Шотландии, а по сторонам – еще два венка и гербы Франции и Ирландии. На голове у нее был венок из переплетенных листьев пальмы и лавра, в руках – скипетр и глобус, на котором была надпись «Orbis Britannicus» и «Divisus ab Orbe», что обозначало, что «империя есть мир, отделенный от мира» [1165]. Таким образом, одновременно подчеркивалась универсальность и «имперскость» стюартовской монархии и самодостаточность «инсулярного патриотизма», уже знакомого по процессиям Елизаветы. Переплетенный венок формировал внешне противоречивый образ победы и миролюбия. Демонстрация военной доблести имела огромное значение для имиджа ренессансного монарха. Все, от наместника Бога на Земле до прожженного макиавеллиста, должны были демонстрировать доблесть. Хотя Яков I не очень охотно демонстрировал это качество, стараясь в дальнейшем передать эту функцию формирования имиджа ренессансного монарха двору своего наследника, принца Генри, необходимость такой манифестации он осознавал. Миролюбие было куда более популярным символом для первого Стюарта на английском престоле, поскольку позволяло усилить образ Соломона – не только законодателя и строителя Храма, но и мирного царя.

Внизу сидела Теософия, или Божественная Мудрость, в белом одеянии, с небесно-голубой мантией и звездной короной. В ее руках были голубь, демонстрирующий ее простоту, и змея, демонстрирующая ее мудрость (Мф. 10:16). Ее слова были «Мною цари царствуют и повелители узаконяют правду» (Притчи 8:15). Безусловно, этот образ был самым христианским из всех представленных. Еще более важным представляется образ звездного венка, который придавал процессии традиционное апокалиптическое звучание: «И явилось на небе великое знамение: жена, облеченная в солнце; под ногами ее луна, и на главе ее венец из двенадцати звезд» (Откр. 12:1), которое, казалось бы, было полностью исключено из процессии. Римская имперская и неоплатоническая ренессансная эпифания Якова I все же дополнялась, пусть и косвенно, традиционными символами второго Адвента Христа.

Ниже располагался Гений Города в богатой старинной одежде, с белыми волосами, в венке. В его руках был кубок, символизирующий прирост, и ветвь, символизирующая снисходительность. Ниже его справа был Булэ, Городской Совет в красной и черной одежде, в дубовом венке и с фасциями, символом гражданской службы в руках. Слева располагался Полемиус, Городское Ополчение в античном доспехе со щитом и мечом, в лавровом венке [1166].

Ниже располагалась Темза, в плаще цвета морской волны и в венке из осоки и тростника с вплетенными в него лилиями. Далее сидели шесть дочерей Гения – Ефросинья (Радость) в золотой одежде и разноцветной мантии, с хрустальной чашей, полной вина, и золотым кубком; Себасис (Благоговение) в пепельного цвета одежде и темной мантии, руки ее скрещены на груди, и глаза прикрыты; Протимия, или Готовность Служить, в огненной одежде с крыльями за спиной, держащая в руках белку и кадильницу с благовониями; Агрипиния, или Бдительность, в желтой одежде и мантии, исполненной очей, ее шлем – подсолнух, в руках – светильник и колокол; Агапа, или Искренняя Любовь, в алой одежде с позолотой, огненной мантии, ее шлем был увит алыми и белыми розами, в руках – пылающее сердце; Омотимия, или Единодушие, в голубом, украшенная голубыми лилиями, на ее коленях лежит связка стрел, а сама она вяжет серебряными спицами [1167].

Эта великолепная арка достаточно полно программировала стюартовский миф. Главная идея, высказанная в самом начале, – король дарит благодеяния подданным, которые их не заслуживают. Впоследствии это будет повторяться многократно. В масках «Восстановленный Золотой Век» Паллада говорит: