Три основания страны
Сплетают свои руки в дружбе,
В цепь блага объединены.
Служу. Дарю. Благодарю [1186].
На другой стороне располагались три Оры – Любовь, Справедливость и Мир с кубками, наполненными цветами и плодами.
Хористы собора св. Павла пропели для короля песню, в которой говорилось о том, что Тройновант больше не город, а цветущее дерево и палата невесты [1187]. Здесь проявляются две метафоры отношений монарха и подданных, которые уже встречались в предыдущих процессиях. Цветущее древо государства было ключевой сценой аккламационной процессии Елизаветы, а отношение король-жених – город-невеста, как уже говорилось выше, было основным образом аккламационных процессий средневековой Европы. Впрочем, следует отметить одну важную особенность. В отличие от Елизаветы, Яков не делал выбор. Само его появление превратило Лондон в цветущее дерево. Монарх снова стал носителем божественной энергии, его протестантская роль как посредника в принятии Слова была отвергнута.
Далее на рынке в Чипсайде короля встретил хранитель городского архива сэр Генри Монтагю, олдермены и городской совет. После речи Якову I, его супруге и принцу Генри были поднесены золотые кубки. Неожиданно появился Сильван со своей лесной свитой, который провозгласил эпифанию Якова как Аполлона: «Alter Apollo redit, novus en! jam regnat Apollo» [1188]. Тогда хранитель архива произнес речь, после чего Сильван и его свита отошли к дереву и стали играть на музыкальных инструментах, а девять мальчиков, одетые как девять муз, пели.
Далее путь королевской процессии лежал через прекрасный сад, в котором была арка с двумя порталами. Колонны были выполнены в пропорциях деревьев. Главными персонажами были Ирина (Мир) в свободном одеянии, покрытом звездами, с кадуцеем в руках и с голубем на коленях, и Евпория (Изобилие) в разноцветном одеянии, в венке из мака и горчицы, с рогом изобилия в руках. Ниже находились их помощники – Хризос, бог золота, Аргурион, бог серебра, Помона, богиня фруктовых садов, и Церера. Ниже располагались девять муз и семь свободных искусств. Хор муз пропел гимн в честь Аполлона, еще раз повторив эпифанию Якова I, после чего Сильван обратился к королю с довольно длинной речью, в которой разъяснил смысл представления. Самым интересным представляется то, что прекрасный сад, по словам Сильвана, – это сад Синтии [1189]. Синтия-Диана – стандартный символ елизаветинского мифа. Таким образом, Яков въезжает как чужой в сад Синтии (то есть Англию), но становится своим и, более того, новым богом этого сада. В дальнейшем этот образ будет использован в одном из представлений придворного театра, где рыцари Аполлона проберутся в сад Дианы, чтобы похитить ее нимф, но будут превращены в деревья, однако обретут человеческий облик после примирения божественных брата и сестры.
Далее, после долгих речей на латыни, произнесенных Ричардом Малкастером, главой школы св. Павла, король и его свита отправились к следующей сцене, которая ждала их возле акведука на Флит-стрит. На огромной триумфальной арке восседала Астрея, воплощенное правосудие, в одежде, испещренной звездами, и в звездном венке, с повязкой на глазах и с весами в руке. Под ней сидела Арете (Доблесть) и еще ниже – Фортуна. В стороне от Доблести стояла ужасная Зависть в черной одежде с изображением змей, но при появлении монарха она боязливо спряталась в углу. Ниже стояли столь привычные по предыдущим процессиям четыре основные Добродетели – Правосудие, Мужество, Умеренность и Благоразумие и четыре страны, подвластные (хотя бы теоретически) Его Величеству – Англия, Шотландия, Франция и Ирландия. Надпись под ногами Астреи провозглашала приход золотого века [1190]. Об образе золотого века как изначальной чистоты, в которую возвращает страну монарх, создавая вневременное мифологическое пространство, уже говорилось выше. Следует добавить, что этот образ был одним из излюбленных в дальнейшей яковитской пропаганде, ему были посвящены уже упоминавшиеся маски «Восстановленный золотой век» и многие другие.
Образ Астреи также не просто позволял выстроить связь с придворным культом Елизаветы, регулярно представавшей в виде этой богини. Девственная королева становилась античной богиней, ассоциировавшейся с девой Вергилия, которая возвещала приход золотого века у Данте, и Девой Марией [1191]. Этот образ становился пророчеством восстановления изначальной чистоты, в том числе и чистоты христианского учения, которое становилось возможным только после воссоздания христианской империи под властью нового Константина [1192]. Таким образом, появление Астреи было частью культурной схемы, использовавшей пророчества для легитимации и консолидации режима со времен раннего средневековья и воплощавшейся в более ранний период в образах Ordo Prophetarum. Впрочем, в дальнейшей яковитской пропаганде основным пророческим образом станет Мерлин.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу