Array Коллектив авторов - Королевский двор в Англии XV–XVII веков

«Королевская власть есть именно нуминозное, в ней есть огромная доля универсального» [969],—писал автор начала XVII в. Понимание власти короля как особого, универсального и вневременного феномена, части великого мифа власти было вполне характерно для современников. Для понимания мифа наиболее удачной интерпретацией достаточно сложного понятия нуминозного является предложенное Хюбнером восприятие нуминозного как знака высшей силы, даваемого человеку через созерцание некоторой предметной персонификации этой силы в природе [970]. Таким образом, высшая суть монархии, ее миф, проявляла себя, в первую очередь, не в работах теоретиков, не в памфлетах, трактатах и стихах, воспевавших власть, а в ясных читаемых знаках, дававших возможность мгновенного восприятия идеи власти, ее мифа и истины.

Разумеется, миф здесь не должен пониматься сугубо как пропаганда, хоть элемент пропаганды был очень силен [971]. Такое понимание сводит миф к социальному мифу или «идеологии» в духе Жоржа Дюмезиля, когда миф определяется как легенда, которая оправдывает, поддерживает, вызывает индивидуальное и коллективное поведение, имеющее все признаки сакральности» [972]. Такое объяснение упростило бы миф и лишило бы его истинности и конкретности, которые позволяют ему создавать абсолютное бытие, воспринимаемое наблюдателем как подлинное [973]. Поэтому миф власти должен быть рассмотрен как серия конкретных проявлений чего-то, что воспринималось современниками как знаки присутствия вечной универсальной и истинной власти, – как символическая модель, одновременно формировавшая образ мира и определявшая отношения и действия людей [974].

Кроме того, стремление разграничить демонстративные проявления власти и «реальную политику», объявив первое только попыткой оправдания или маскировки второго, хотя и является традиционным, все меньше и меньше находит поддержки у современных исследователей. «Разделение между парадным мундиром власти и ее сущностью становится все менее ясным и даже менее реальным. Как масса и энергия они перетекают друг в друга», – писал знаменитый американский антрополог Клиффорд Гирц [975]. Столь значительную роль ритуалов не в демонстрации, а в самом осуществлении власти вполне понимали и современники. Граф Ньюкасл риторически спрашивал у принца Карла в письме: «что хранит вас, монархов, более, чем церемонии? Разные люди с вами, главные служащие, герольды, барабанщики, трубачи, богатые экипажи… Люди маршала расчищают дорогу… и даже глаза мудрейших лишаются мудрости и они трясутся от страха….» [976].

Итак, уже современники из всех церемоний, окружавших монарха, выделяли именно процессии. Это вполне объяснимо, если принять теорию происхождения харизмы власти, предложенную Эдвардом Шилсом. Интерпретируя идеи Макса Вебера, он подчеркнул, что харизма связана с центрами социального порядка, которые являются местом, где происходит существенная концентрация социально значимых действий. Эти места состоят из точек в социальном пространстве, в которых его ведущие идеи соединяются с ведущими институтами. Это – арены, на которых происходят события, имеющие наибольшее влияние на жизненно важные аспекты общества [977]. Хотя сам Шиле подчеркивал, что эти точки имеют мало общего с геометрией и географией, а процессия и ее loci были одновременно и социальными, и географическими явлениями, именно такая форма социальной манифестации позволяла обществу наглядно продемонстрировать свою структуру без привязки к архитектурным сооружениям или географическим объектам [978].

Важно также заметить, что город, в который въезжал монарх, не был чистым гомогенным пространством. Он имел свои точки, loci, хранящие историческую память городской общины, воплощавшие ее идентичность, аккумулирующие ее гордость. Следует помнить, что монарх, въезжающий в город, формально (а иногда и реально) был «чужим» для него, и в ходе процессии, кроме всего прочего, проводился ритуал включения в тело городской общины. Особую роль в этом играли места, где происходила одновременно манифестация королевского величия и городской идентичности. Поэтому, как будет показано в дальнейшем, ключевую роль в процессии играли акведуки, рынки, перекрестки и другие места, связанные с важными городскими событиями и проявлениями городской власти: такие, где заключались сделки, провозглашались или вывешивались прокламации, осуществлялись наказания. Акведуки, рынки, перекрестки становились точками, структурирующими мифологическое пространство, которое формировала процессия [979].