Пантелеймон Кулиш - Повесть о Борисе Годунове и Димитрии Самозванце

В эту оригинальную корпорацию больше всего прилилось жизни из областей русских (если и самый корень казацкой общины пошел не от русичей, охристианенных Владимиром): со времен, в какие только помнит казаков история, у них господствовала греко-восточная вера, и в последствии кто бы ни приходил вступить в их братство, католик, лютеранин, кальвинист, каждый должен был признавать учение церкви восточной. Язык также говорит о их по-преимуществу русском происхождении.

Перевороты в соседних странах, окружающих дикие степи запорожские, имели влияние на состав и интересы этой кочующей нации. Когда литовцы вытесняли татар из южной Руси, казаки охотно помогали Литве и потом считали себя, без всяких, впрочем, обязательств, под покровительством этого княжества. Когда Польша, соединясь с Литвою, простерла свои владения до степей, долго составлявших сомнительную собственность трех наций, вольный народ казацкий сделался непреднамеренно её военным пограничным поселением: защищая свои жилища, он защищал, вместе с тем, и Польшу от татарских набегов. Когда самодержавие с своими строгими формами заступило в северной Руси место буйных и беспорядочных уделов, целые толпы казаков, этих старых дружинников князей удельных, прибывали в днепровские степи, где находили прежний разгул для своего буйства и, под начальством избранного сообща атамана, мечом и грабежом добывали себе корысть у иноверных соседей, турков, татар, а иногда у литвинов, ляхов и даже московцев. События последних двух царствований — закрепощение крестьян и вольных слуг, голод, нищета, злоупотребление прав сильного и распространение царской опалы на самых слуг боярских также вытеснили немало людей, одних в степные московские украйны, а других и за самый рубеж, к донцам и запорожцам.

Польский король Сигизмунд I, поняв важность воинственного общества днепровского для Литвы и Польши, предложил казакам для поселения земли в южной части нынешней Киевской губернии и дал им право пользоваться привилегиями русских княжеств, принадлежавших Литве. Другой король, Стефан Баторий, разделил их на полки, дал их предводителю имя и права гетмана (как назывались наместники королевские в Литве и Польше), пожаловал им знаки войскового единства — знамя, литавры, бунчук, булаву, печать, установил войсковую старшину — обозного, судью, писаря, есаула, хорунжего, полковников, сотников и атаманов, а чтоб усилить их корпорацию и проникнуть ее духом подданства королю польскому, собрал, в добавок к ним, несколько тысяч охотников казаковать из поселян украинских.

С оных-то времен, когда днепровские казаки причлись к свободным сословиям Польской республики, произошло разделение их на городовых, живших оседло в малороссийской украйне, называвшейся, в отличие от диких степей, городами [50], и на низовых, или запорожских, которые вели жизнь бивуачную, безженную, в низовьях Днепра, за Порогами.

Несмотря, однакож, на заселение городов в королевских провинциях — Черкасс, Трактомирова и других, несмотря на привилегии, которыми в них пользовались, все казаки, и запорожцы, и городовые, или украинские, по-прежнему считали себя независимыми людьми, вольными делать, что заблагорассудится: понятия о подданстве были выше их цивилизации, и дикая идея совершенной вольности не оставила запорожской общины до конца её существования. [51]Воевала, или мирилась с турками и татарами Польская республика, казаки следовали своим собственным побуждениям: наезжали на татарские города и села, спускались по Днепру на плоскодонных челнах в Черное море, бросались в абордаж на турецкие галеры и корабли, грабили, жгли и разрушали приморские города малоазиатские. [52]Поляки не знали, что делать с этими необузданными защитниками христианства, как величали себя казаки. Пробовали, по жалобам султана, усмирять их силою; но казакам казалось это крайнею несправедливостью: им не было дела до того, что король включил их в число своих подданных, а между тем войну с неверными они считали высшею заслугою перед всякою христианскою нациею.

Вражда к покровителям заронилась в их буйные души и возрастала при всяком новом разладе интересов польской нации с интересами их кочующей дружины. Правительство, после Батория, упустило из виду, как важно для всей республики усердие этих вечных врагов Орды и турков, и, опасаясь возрастающего могущества их, начало стеснять права казацкие; а когда Сигизмунд III забрал в голову нелепую мысль объединить в республике все вероисповедания с католичеством, взаимная вражда казаков и правительства приняла характер религиозной и с обеих сторон была тем неуступчивее, что ознаменовалась именем христианства.