Андрей Савельев - Настоящая Спарта. Без домыслов и наветов

Двадцать лет первой Мессенской войны отмечены взаимными военными экспедициями спартанцев и мессенцев. Они грабили и разоряли территорию противника. При этом даже крупные сражения собирали с обеих сторон всего несколько сотен воинов. Штурмовать крепости спартанцы и мессенцы не умели, ограничиваясь лишь осадами, изматывающими обе стороны. О тяжести войны для спартанцев говорит легенда о том, что всех, уклонившихся от войны, спартанцы отдали в рабство, а родившихся в период войны детей назвали «парфениями» (сыновьями дев) и лишили права дележа земель Мессении после победы над ней. Позднее они как изгнанники создали спартанскую колонию в Таренте.

В результате войны Спарте отошла примыкающая к ее территории часть долины реки Памис с плодородными землями. Население этой территории получило статус, близкий к илотам и периекам. В этом исходе нет никакой избыточной жестокости, ничего необычного. Все эмоциональные оценки, повторяемые современными историками, наследуют политические интриги, отраженные в писаниях Павсания, а также призваны поправить историю с целью более успешных исторических аналогий с политическими режимами XX века. Политике нужен символизм, а историки оправдывают в глазах власти свои изыскания, поставляя символы в руки столь же недобросовестных политиков, оправдывающих свои деяния «исторической правдой».

Вторая Мессенская война, разразившаяся через полвека, с разной степенью интенсивности шла почти семьдесят лет. На стороне мессенцев выступали Аркадия и Аргос. Спартанцам пришлось оборонять свою родовую территорию. На грани катастрофы спартанцы впервые выстроились в фалангу. Поражения сменились победами, Аркадия и Аргос были нейтрализованы успешной дипломатией, и мессенцы снова отступили в горы и приморские области. Легенда о свирепости спартанцев разбивается об их неизменную практику – щадить врага, бегущего с поля боя.

Фаланга возникла, скорее всего, сама собой – из «мужских сообществ». Вынужденно на поле боя вышла элита спартанского общества, под напором врага ставшая плечом к плечу и дисциплинированная смертельной опасностью. Новая тактика, потом широко распространенная в других греческих государствах, быстро дала преимущество перед численно превосходящим, но неорганизованным и плохо обученным противником.

Ужас войны, страх перед возможным поражением кардинально изменил Спарту – элита окончательно отказалась от привилегий и стала частью сообщества равных – единого военного лагеря, всегда готового к войне и беспрерывно ведущего карательные операции в неспокойной Мессении.

Символизм исторической памяти затмевает реальные события и отвергает закономерности, более заметные при отсутствии запроса на осовременивание древности. Если не проводить сомнительных аналогий между историей и современностью, Спарта не будет выглядеть в качестве жестокого агрессора и оккупанта. Она будет эффективной аристократией или даже политией – системой государственного устройства, совмещающего монархические, аристократические и демократические черты. Действительно, страной правили цари (два одновременно – подобно римским консулам), геронты (совет старейшин) и народное собрание.

Процветание ранней Спарты могло смениться либо ее завоеванием, например Мессенией, либо мобилизацией. Спарта предпочла стать государством, преодолев свой племенной ландшафт и получив ресурсы для содержания такой власти, которая соединила спартиатов общим делом вне зависимости от достатка и социального положения. Этим делом стала война.

Спарта стала единственным территориальным государством в Элладе, распространив свою власть не только на ближайшие к своей столице земли. Прочие города-государства контролировали лишь незначительные территории, а избыточное население «сбрасывали» в колонии по всему Средиземноморью. И только война соединяла это пестрое сообщество в нестойкие коалиции. Рыхлые, скандальные демократии неизменно сменялись деспотиями и тираниями. Лишь Спарта устойчиво удерживала аристократический режим правления – скудный, аскетичный, но гордый своим суверенитетом и гражданской солидарностью.

Почему же Спарта не смогла объединить Элладу? Сказались, конечно же, внешние факторы. Но фундаментальной причиной было отсутствие имперских принципов – стратегии поглощения элиты противника и создания общегреческой аристократии. Спарта оставалась этнократией и пользовалась всеми преимуществами этого режима. Но этот же режим был ограничен в возможностях, в охвате человеческих ресурсов Эллады.