Андрей Савельев - Настоящая Спарта. Без домыслов и наветов

Трудно сказать, почему ученые не приходят к простому пониманию, что имя божества может быть заимствовано жрецом, а потом передано по родству? Даже если речь идет о древнейших обычаях и древнедорийском «волчьем» культе (кстати, оставившем следы и в Этрурии), к которому относят божественного Ликурга, то факты биографии Ликурга-жреца никак не могут ни опровергнуть реальность этого культа, ни быть опровергнуты этим культом.

Слава Ликурга-законодателя в том, что он восстановил действие прежних обычаев, превратив их в законы. Отступление от обычая угрожало гибелью и тяжко отозвалось на жизни спартанцев. Поэтому Ликург выступил в роли спасителя Спарты. Он выступил в роли посредника с миром горним, откуда Ликург получил оракул, соединявший божественное и земное.

Забытый обычай стал священным заветом. Только таким образом и может быть создана устойчивая правовая система. Наша современность ничего подобного не знает, а потому правовые системы рушатся, как карточные домики, на месте которых вновь возводят шаткие умозрительные конструкции.

Ликург-жрец вернул спартанцам культ закона, почерпнутый из культа Ликурга-божества. Вот и вся разгадка.

Греческие мыслители видели в Спарте идеал государственности, пренебрегая очевидным преимуществом Афин в изготовлении предметов искусства, которые столь дороги современным археологам. Платон увидел в Спарте баланс аристократии и демократии (политии). Полная реализация каждого из принципов организации государства вела к вырождению. Спарта сочетала преимущества двух типов организации государства и пресекала перерождение его как в олигархию, так и в охлократию. Именно это и привлекало Платона.

Ученик Платона, Аристотель расценивал Спарту несколько иначе. В эфорате он видел приближение к тирании. Но в его классификации тирания должна была воплощаться во власти конкретных лиц, действующих исключительно ради своей пользы. Эфорат действовал на пользу общества в целом, хотя порой и жестокими методами. В то же время эфорат – институт демократический, избираемый. Поэтому Аристотель предпочитал относить Спарту к аристократическим государствам, а не к тираниям.

Спарта удовлетворяла критерию формирования власти из благородных граждан вне зависимости от их достояния. Перерождение в олигархию, напротив, выдвигало богатство на первый план. При выделении имущественной верхушки в поздней Спарте, у власти все же оказывались граждане благородного происхождения. Кроме того, гражданство было сопряжено с отказом от производительной деятельности, а должностные лица не получали за отправление государственных функций никакого вознаграждения. Это также побуждало мудрецов древности считать Спарту все же аристократией.

Римский философ Полибий сравнивал организацию общества в Риме и в Спарте, и, следуя Аристотелю, также видел преимущества смешанной формы правления: монархии (в Спарте – две совместно правящие царские династии, в Риме – два консула), аристократии (в Спарте – герусия, в Риме – сенат) и демократии (в Спарте – эфоры, в Риме – комиции и народные трибуны).

Доверяя древним, надо видеть в спартанских законах, в спартанском образе жизни урок и пример – в противовес современным государственно-правовым системам, лишенным устойчивости и связей с традицией.

Страсть древних историков к сюжетному мышлению и фольклорным зарисовкам позволяет достаточно хорошо восстановить государственный порядок Спарты.

Законы Ликурга, ставшие для спартанцев священными, приписываются богоподобному историческому персонажу. Вместе с тем, связанные с его жизнью сюжеты сплошь фантастические, а имя может быть переведено как «волчья отвага». Зевс в шкуре волка почитался в соседней Аркадии, где противники Спарты практиковали свои кровавые ритуалы, требующие человеческих жертв – явно архаический дорийский культ. Публичное убийство толпой царя Аркадии Аристократа за сочувствие спартанцам и надругательство над его телом (оно было вышвырнуто на спартанскую территорию без погребения) – также элемент древнего культа, отождествлявшего царя с чужаком и при случае превращавшего находящегося на социальной дистанции правителя в «козла отпущения».

Приверженность к культовым законам Ликурга стала для спартанцев поводом для пренебрежения к иностранцам и тщательного соблюдения принципа эндогамии. Чистота закона связывалась с чистотой крови. Спартанцы стремились сохранить тот тип человека, который был способен оборонить их отечество. Ощущение «богоизбранности» было непременным условием мобилизации перед лицом смертельной опасности завоевания соседями – потомками дорийцев, уже не чувствовавшими никаких обязательств перед соплеменниками.