Сергей Переслегин - Япония

Как и предполагалось, эти меры привели страну к жесточайшему кризису, и двумя столетиями позже под дулами корабельных орудий эскадры коммандора Перри Япония была принуждена заключить соглашения, открывающее страну для американской и европейской торговли.

Здесь мы вступаем в эпоху Мейдзи и этап реконструкции Японии.

Менее чем за пятьдесят лет страна преодолевает трехвековое отставание. В 1895 году, разбив Китай, присоединив к себе Тайвань и начав проникновение в Корею, Япония вступает в неофициальный "европейский клуб".

Как и для САСШ, для Японии выделяются два направления экспансии — южное и западное. Первое следует тихоокеанской операционной линии, «продолжающей» дугу японских островов на север и на юг. Второе в каждой точке ортогонально этой линии и обращено к континенту, «естественной» сырьевой базе Империи.

К концу эпохи реконструкции в стране была построена индустриальная экономика европейского типа, которой требовались для дальнейшего развития рынки сбыта и источники сырья. В Японии эта обыденная капиталистическая проблема усугублялась острой нехваткой природных ресурсов: земли Островов по большей части не годятся для земледелия и почти не содержат полезных ископаемых.

К началу девяностых годов XIX века контроль над Кореей начал рассматриваться в Империи как "непременное условие" существования страны. Рано или поздно это должно было привести к конфликту с Китаем, а затем и с Россией, европейской державой первого класса. Трагедия Японии в том и заключалась, что к западу от Островов лежал не пустой мир американской Ойкумены, а богатые земли, принадлежавшие воинственным странам.

Япония была вынуждена развиваться через войну. Лишь после разгрома Китая она была причислена к государствам "европейского уровня развития". Только после победы над Россией Страна Восходящего Солнца была признана великой державой.

Исход войны с Россией определялся тем, обернутся ли всемногочисленные "если…" в пользу Японской Империи. Чуть меньше везения на суше, на море, в «надсистемах» внешней и внутренней политики, и страна оказалась бы на краю гибели. Трудно сказать, насколько осознавали это рядовые исполнители, но, во всяком случае, ответственные командиры отдавали себе отчет в запредельности риска… Именно после Русско-Японской войны высшее руководство Империи приходит к выводу о непобедимости страны, находящейся, очевидно, под особым покровительством Богов и самой Судьбы.

Русско-Японская война предопределила характер политических процессов и военных столкновений в тихоокеанском регионе на четыре десятилетия вперед.

Для Японии победа означала нарастание милитаристских тенденций в политике, милитаризацию экономики и потерю ею сбалансированности, увеличение внутренней нестабильности и, как следствие, все более интенсивное вмешательство военных в вопросы управления государством.

Страна, получив преобладание в Корее и прибрежном Китае, начала проявлять внимание к немецкой военно-морской базе Циндао. Этот «интерес» привел Японию к вступлению в Первую Мировую Войну на стороне противников Германии. Под «шумок» общеевропейской войны Япония не только получила в свое распоряжение Циндао, но и, предъявив Китаю знаменитые "Двадцать одно требование", обеспечила себе юридическую и экономическую базу для дальнейшей экспансии на запад.

Приобретя опыт успешных действий на море и убедившись воочию, что они могут быть прибыльными, — японский флот за войну лишь усилился, Япония начала активное морское строительство, причем корабли, построенные на ее верфях, не уступали лучшим английским образцам. К концу Первой Мировой Войны Япония становится третьей морской державой мира.

Теперь японские крейсера и линкоры конструируют уже не для действий на ограниченном театре Японского и Желтого морей — после 1905 года руководство Флотом начинает ориентироваться исключительно на океанские корабли, на нефть и на южное направление экспансии.

Армия, однако, продолжает считать, что судьба страны решится на западе. С этого времени японская внешняя политика раздваивается, и вплоть до катастрофы 1945 года главным содержанием внутренней жизни страны оказывается перманентная борьба между Армией и Флотом.

На прилавках японских лавочек остались тени вещей и знаки культуры: нэцке и веера, маски богов и бамбуковые вазочки, шестиугольные блюда и, конечно, причудливые бансай. Японская йена, прежде устойчивая и даже взлетающая к высотам доллара стабильная валюта, ныне стремительно падает. Добрососедское братство японцев, скрепленное вековой необходимостью совместного противостояния грозной природе, превратилось в искусственное полусолдатское братство огромных фирм. Трехвековая японская сдержанность на примерках чужих одежд и чуждых культур сменилась бешеной активностью трудовых коллективов, дисциплинированно замирающих в музеях Европы у европейских шедевров. Что с нами делает время? — вопрос, характерный для всех народов, идущих вперед по цивилизационной спирали. Уходят в небытие традиции, ставшие сегодня оправданием бездействию, прикладное искусство, служившее прекрасным галлюциногеном, спасающим от трудностей жизни, литература, сменившая мифологичность на идеологичность. Так происходит с каждой культурой и в каждой стране. Но чем дольше эта культура существовала отдельно, изолированно, тем более собрала она в себе опыт несравненной самобытности, тем более она ценна как ритуальный знак уснувшего на время вселенского Хаоса, ресурса Силы, той Силы, которая только и определяет предназначение или миссию народа.