Платон Васенко - Бояре Романовы и воцарение Михаила Феoдоровича

В таких светлых красках рисовал себе современник деятельность послов. А им приходилось переживать все более и более тяжкие времена. После отъезда значительной части послов, причем большинство из отъехавших принадлежало, по терминологии профессора Платонова, к числу «сословных представителей», посольство теряло значение части Земского собора и превращалось в случайную группу политических упрямцев, с которыми можно было более не церемониться 263. И поляки не церемонились с оставшимися послами, все более и более оскорбляя их. Дело шло, таким образом, к развязке.

Однако великие послы сохраняли духовные силы и твердо держались усвоенной ими точки зрения на события. Особенно выделялись при этом митрополит Филарет, князь Василий Васильевич Голицын и думный дьяк Томило Луговской. Оставляя в стороне двух последних 264, обратимся к митрополиту Филарету. И по своему положению, как духовный иерарх, и по уму, и по энергии Филарет занял в великом посольстве высокое место и пользовался большим значением. Находя силы беседовать с польскими панами о богословских вопросах, обнаруживая при этом некоторую начитанность в Священном Писании и святоотеческой литературе 265, Ростовский митрополит принимал самое горячее участие в делах посольства, действуя рука об руку с князем Голицыным. С ним советуются по всем сколько-нибудь важным вопросам, да и сам он держит речи во время съездов с панами 266. Из таких речей особенно замечательна сказанная тридцатого января 1611 года и вызванная словами панов, назвавших послов «клеветниками». В ответ на такое оскорбление Филарет сказал: «Буде вам в нас показалася неправда и вам бы пожаловати бити челом об нас королевскому величеству, чтоб нас пожаловал велел отпустить к Москве, а в наше б место иных послов велел выбрав прислати. А мы николи и ни в чем не лыгали; а что говорим, и что от вас слышим, то все помним, а посольское дело изначала, что говорят, то после не переговаривают, и бывают их слова крепки; а если от своих слов отпираться, то чему ж впредь верити, и нам ничего впредь нельзя уже делати, коли в нас неправда показалась» 267.

Видя, что прямым путем трудно добиться от великих послов уступок, поляки попробовали действовать обходом. Они потребовали разрешения на впуск в Смоленск некоторого числа поляков, чтобы, как они говорили, не было бесчестья королю, а сами хотели, конечно, таким образом овладеть крепостью. После долгих колебаний послы согласились на впуск до двухсот человек, причем Филарет особенно настойчиво противился такой уступке. Впрочем, впуск был обставлен такими условиями, что поляки сами отказались от своей мысли.

Долго жили послы под Смоленском, терпя всякие невзгоды, застращивания и обиды. Наконец, с двадцать шестого марта 1611 года их взяли под стражу, заявив, что они должны безоговорочно ехать в Вильну. На это последовал ответ, что послы отправятся в Вильну лишь неволей. Вообще твердость духа не покинула наших послов. Тогда, испытав все средства и получив известие о начавшемся в Московском государстве движении против иноземцев, поляки привели в исполнение свою давнюю угрозу.

Двенадцатого апреля 1611 года приказано было великим послам на другой день отправляться в Польшу «на одном судне». На все представления послов поляки ответили отказом. В довершение всего при отправлении их в плен посольские приставы ограбили их и перебили их людей. Так поехали «крепкие стояльцы» за родную землю в далекую и тяжкую неволю, всюду терпя «крайния утеснения». «В одном только владении гетмана Желковского показана была им некая учтивость, и гетман сей прислал к ним спросить о здоровье». На эту насмешливую «учтивость» послы с достоинством ответили гетману, «чтоб он душу свою и крестное целование попомнил, как он всем людям Московскаго государства королевское жалованье сказывал, и душу свою на чем дал, а только что за его крестным целованием учинится, и того всего Бог взыщет на нем, на гетмане» 268.

Митрополит Филарет попал в польский плен, когда родина его переживала безотрадные времена «лихолетья и разрухи». Он ехал в Польшу под тягостным впечатлением от известия о московском разорении девятнадцатого марта 1611 года. Но близки были для России освобождение от врагов и установление порядка, а для рода Романовых – момент величайшего торжества: избрание юного Михаила Федоровича на престол, и кто знает, какую роль сыграли в этом акте глубокого народного доверия к семье Никитичей доблестное поведение старшего ее представителя под Смоленском, его благородная твердость и тяжкая неволя!