Александр Голубев - «Если мир обрушится на нашу Республику» - Советское общество и внешняя угроза в 1920-1940-е гг.

Но практически одновременно появляются и другие высказывания, в которых фашизм и коммунизм отождествлялись. Так, летом 1925 г. сообщалось, что некий учитель-толстовец из Московской губернии «ведет агитацию против укрепления военной мощи страны… коммунистов приравнивает к фашистам» {460} 460 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 87. Д. 189. Л. 46. . Постепенно подобное отождествление становилось обычным аргументом в политических, в том числе внутрипартийных дискуссиях. Например, троцкисты, которых высылали из Харькова зимой 1929 г., кричали, имея в виду сторонников сталинской «генеральной линии»: «Нас, ленинцев, фашисты гонят в ссылку», «Долой фашистов» и т. д. {461} 461 Цит. по: Саран А. Ю. Власть и общественные организации в Центральной России. 1928–1934 гг. М.; Орел, 2003. С. 160.

Однако при всей важности того факта, что термин «фашизм» существовал и даже активно воспроизводился в массовом сознании советского общества задолго до 1933 г., необходимо учитывать, что именно с Германией это понятие не связывалось по крайней мере до начала 1930-х гг., когда, наряду с ситуацией на Дальнем Востоке, события в Германии стали вызывать особый интерес. Так, уже в 1930 г. М.М. Пришвин был уверен, что «новая история будет история борьбы фашизма с коммунизмом» {462} 462 Пришвин М. М. Дневники. 1930–1931… С. 261. .

Приход фашистов к власти в январе 1933 г., хотя и не сразу, привел к изменениям в двусторонних советско-германских отношениях и к серьезным корректировкам в советской пропаганде, которая постепенно стала принимать все более антинацистский (а объективно в некоторой степени и антигерманский) характер {463} 463 Так, в начале 1930-х годов ситуация в Германии становится ведущей темой для советской политической карикатуры. См.: Голубев А. В. Межвоенная Европа глазами советской карикатуры// Европа. 2003. Т. 3. № 3 (8). С. 125–169. О позиции советского руководства см. подробнее: Голубев А. В. Запад глазами советского руководства в 1930-е годы // Россия XXI. 1997. № 11–12. С. 114–132. . Антифашистская направленность пропаганды вызывала определенный отклик у части советского общества, прежде всего интеллигенции {464} 464 Подробнее см.: Голубев А. В. Советская интеллигенция и внешний мир: уроки 1930-х годов // Интеллигенция в условиях общественной нестабильности. М., 1996. С. 120–131. . В частности особые опасения вызывала антисемитская политика гитлеровцев, их расовые теории, а также стремление к захвату «жизненного пространства» (впрочем, последнее многие воспринимали как чисто теоретические рассуждения, не придавая им особого значения) {465} 465 См.: Россия и Запад. Формирование внешнеполитических стереотипов российского общества первой половины XX в. М, 1998. С. 95, 149, 159–160. .

Конечно, для значительной части советских граждан ни «рост фашистской угрозы», ни «предательство германских социал-фашистов», ни даже приход Гитлера к власти почти не представляли интереса, как, впрочем, и другие международные сюжеты. «Несмотря на важность событий в Германии, захват власти Гитлером, террор рабочего движения, гонения на компартию, захват редакции и т. д. среди студентов кормофака [51] Имеется в виду кормовой факультет Вологодского молочно-хозяйственного института. разговоров и дебатов не было», — говорится в справке Вологодского ОГПУ. И далее приводится комментарий одного из студентов по поводу поражения германских коммунистов: «Иностранные рабочие не такие дураки, чтобы завоевать голодную свободу, как у нас» {466} 466 ВОАНПИ. Ф. 1858. Оп. 2. Д. 303. Л. 71, 74. .

Тем не менее усилия пропаганды начали приносить плоды. Постепенно в массовом сознании формировалось представление о Германии как основном источнике военной угрозы. Комментируя первомайский военный парад 1934 г., сотрудник Омского художественно-педагогического техникума Н.С. Таланкин сделал следующий вывод: «Этим демонстрируется наша сила в виду внешней опасности, чтобы наши обыватели не думали, что наше внешнеполитическое положение плохо, в том смысле, что нам-де не справиться с двойной военной опасностью — с Японией и Германией» {467} 467 ЦДНИОО. Ф. 14. Оп. 2. Л- 61. Л. 210. .

Подобные высказывания встречались все чаще. Так, священник из Челябинской области А.Л. Селиверстов в феврале 1935 г. уверял: «Да все равно им [коммунистам — авт.] не сдобровать, они ждут угрозы с востока, а их накроют с запада и охватят со всех сторон, тогда узнают как крестьян душить и из сельниц последнюю муку выгребать» {468} 468 ОГАЧО. Ф. П-288. Оп. 1. Д. 250. Л. 89. . [52] Характерно, что за это высказывание Селиверстов был арестован по статье 58 пункт 8 УК РСФСР. В данном пункте речь шла о «совершении террористических актов, направленных против представителей Советской власти или деятелей революционных рабочих и крестьянских организаций и участие в выполнении таких актов». А калужский техник М.В. Константинов весной 1936 г. по поводу занятия Германией Рейнской зоны предсказывал: «Сейчас в Японии и Германии серьезные дела творятся. Если Германия нападет на Францию, нам придется ей [Франции — авт.] помогать, если только не найдут наши каких-либо причин уклониться от этого. А все-таки неплохо было бы померяться силой, ведь у нас теперь вооружение поставлено хорошо» {469} 469 ГАКО. Ф. 8. Оп. 3. Д. 26. Л. 4. .