Коллектив авторов - Польша и Россия в первой трети XIX века

В польских военных училищах, готовивших нижних чинов, русские (находившиеся там, правда, в подавляющем меньшинстве) учились вместе с поляками. Доходило до того, что, как вспоминал учившийся в 1826-1830 гг. в Школе подхорунжих пехоты Н.П. Макаров, до 1827 г. православных юнкеров по праздникам водили в костёл вместе с католиками 105. М. Максимович вспоминал о службе в основанном в 1826 г. сводном учебном батальоне, в котором польские офицеры и унтер-офицеры командовали солдатами из русских полков 106. Подобное смешение, служившее объединительным целям, создало крайне запутанную и драматичную ситуацию при начале Ноябрьского восстания 1830 г., когда польские военные подразделения стали переходить на сторону повстанцев, а русские пытались сплотиться и противодействовать им.

На деле «сдружить» как рядовых, так и офицеров оказалось не так-то просто. Бывший польский солдат М. Витковский вспоминал, что когда Александр I прибыл в Варшаву, он «повелел объединить поляков с русскими и дал нам обед в Саксонском парке […]. С одной стороны стола – москали, а с другой стороны стола – поляки […]. А когда нашим служакам хмель ударил в голову, они стали не только кричать „виват“, но и в его присутствии выкрикивать: „Póki świat światem, nie będzie Polak Moskalowi bratem“» (Пока существует этот мир, поляк не будет братом москалю!) 107.

Сражаться с общими врагами русским и полякам так и не пришлось. Во время русско-турецкой войны 1828 г. император Николай I выразил пожелание, чтобы части польской армии присоединились к русской и поле битвы объединило их товарищескими узами. Однако великий князь воспротивился и воевать с турками отправились всего несколько офицеров.

Драки и стычки солдат двух национальностей упоминаются в мемуарах довольно часто. Едва ли способствовали сближению и выходки великого князя, за какую-то провинность велевшего русским солдатам палками наказывать польских. «До чего дошло! Свободный человек терпит позорные побои от невольника-варвара», – комментировал этот факт Ю. У. Немцевич 108. Он же вспоминал, как в 1816 г. в связи с самоубийством польского офицера произошло столкновение русских солдат с горожанами. За неуважительное поведение солдат по отношению к покойнику их забросали камнями, причем значимым для толпы явилось то, что дело происходило в пасхальное воскресенье 109. Это напоминало о восстании варшавян против русского гарнизона, имевшем место 17-18 апреля 1794 г. во время страстной недели. О постепенном накале страстей и устойчивой памяти о восстании Костюшко свидетельствовало то, что в 1830 г. на католической страстной неделе нижним чинам русских войск запрещено было принимать участие в почетных караулах у костёлов, а русским офицерам – даже появляться вблизи них. Это было связано с растущим раздражением в Варшаве против русского мундира 110.

М. Максимович так характеризовал взаимоотношения польских и русских солдат: «На первых порах нижние чины польские и русские обнаруживали взаимные враждебные чувства, которые нередко доходили до ссор и даже до драк, особенно при соседстве казарм в Варшаве, где чаще всего повторялись эти столкновения. В подобных случаях начальники прибегали к мерам строгости и не допускали послабления, наказания следовали за наказаниями, но вражда не уменьшалась. Наконец, с разрешения Цесаревича были приняты другие меры к возможному сближению русских солдат с польскими, причем, между прочим, старались сблизить их посредством общих обедов, товарищеских собраний и пр. Хотя при этом вражда, по-видимому, уменьшалась, солдаты мирились, но это были лишь наружные отношения; искренней же приязни между ними не существовало» 111. Н. Серавский, бывший во время восстания офицером польского Конноегерского полка, также считал, что польский солдат «никогда не братался с русскими». О духе, царившем среди польских солдат, по его мнению, свидетельствовало то, что с началом восстания в 1830 г. они без раздумий, уверенно и по первому зову пошли за младшими офицерами 112.

Отношения в офицерской среде также были неоднозначны. Конечно, атмосфера 1814-1815 гг., когда объединение с Россией стало единственной политической надеждой поляков, когда представители обеих армий обрели на польских землях отдых после кровопролитных войн, способствовала видимости единения. «Общественное настроение благоприятно и с каждым днем делается все лучше. Русские и польские гвардейцы устраивали взаимные чествования, между ними царит наилучшее согласие. Его высочество весьма любезно способствует этому», – уверял Александра I ратовавший за польско-русское сближение А.Чарторыский 113. О совместных офицерских «роскошных пирах, где испивалось полными чашами вино за дружеское соединение двух славянских племен», о братаниях вспоминал адмирал П. А. Колзаков, находившийся в Польше в свите великого князя Константина с 1814 г. По его словам, тогда «знатнейшие магнаты поспешили открыть свои богатые хоромы для принятия новых гостей – и загремели празднества» 114. Не оставались в долгу и русские, устраивая совместные разгульные пирушки. По свидетельствам современников, новый 1815 год встречали в Варшаве очень шумно: застолья сменялись балами.