Коллектив авторов - Польша и Россия в первой трети XIX века

Результаты влияния иллюминизма на учащуюся молодежь их особенно волновали, однако не меньшее беспокойство вызывал судебный аппарат. Когда в 1821 г. велось следствие по делу тайных обществ, отмечалось, что теми, кто предстал перед судом, управляли невидимые руководители, стремившиеся свергнуть существующий порядок; но из таких же «Вольтеров» сформировано большинство судов, их дух и настроения не дают гарантии осуждения арестованных, результатом чего может быть лишь компрометация правительства; поэтому лучше будет, если царь отменит приговор либо создаст смешанную судебную коллегию из судей Империи и Королевства. Летом 1821 г. царю сообщали, что существующая среди чиновников судебного ведомства партия еще усилилась за счет видного члена той части масонского братства, которая формирует оппозицию в масонской ложе; влияние этой партии в судах так велико, что «находящиеся в оппозиции масоны и их друзья постоянно проводят свои проекты » 11.

Вопрос о масонах вставал потому, что иллюминатов считали специфической модификацией франкмасонов, «которые превращают дела братства в серьезное занятие и которые умело им пользуются таким образом, что их братство становится политическим инструментом». Еще в 1819 г. правительство было сильно озабочено переменами, происходившими в Объединении польских масонских лож: с 1810 г. стал разрабатываться проект нового устава вместо того, который был принят польским масонством еще под эгидой Екатерины II, Станислава Августа Понятовского и русского посла в Речи Посполитой О. М. Штакельберга. Старый устав определял моральные и благотворительные цели организации, новый же основывался на системе И. А. Фесслера, соратника революционера И. Мартиновича. Власти видели в этом влияние прусских интриг, стремление к ассимиляции польского масонства берлинским, к превращению его в политически вредную организацию. Они рассчитывали на сторонников старого устава во главе с генералом Рожнецким, но очень опасались активности реформаторов Плятера, Эльснера, Осиньского, Домбровского, Дембека, Глущиньского, Вилькошевского, Курчиньского и др.

Особенное раздражение вызывали Ю. Эльснер и П. Глущиньский; последний являлся членом Правительственной комиссии вероисповеданий и общественного просвещения, которая не могла быть занесена в список «неблагонадежных» организаций, тем не менее подчеркивалась необходимость строгого полицейского надзора за ее сотрудниками. Старались оттянуть проведение заседания масонов с обсуждением проекта нового устава. Делались попытки добиться согласия в их среде и выработать принципы усовершенствования устава, но в числе этих принципов оказалась «крамольная» «доктрина суверенитета народа и даже более того – суверенитета представителей народа над всеми властями и над самим народом» 78.

Летом 1821 г. проект нового устава и объяснения к нему обнаружили у одного из варшавских типографов, напечатать и распространить их помог П. Глущиньский. Часть масонов выступила против нового устава, что было отражено в протоколе. Как отмечалось в рапорте царю, из протокола явствовало, что масонские ложи «выродились в настоящий политический клуб, подобный тем, какие во Франции подготовили революцию, а когда она вспыхнула, руководили ею. Это подлинная пропаганда, при которой способом вроде взаимообучения стараются распространить в стране, сделать всеобщими идеи суверенитета народа, разделения властей, права представительства etc.». Новосильцев убеждал императора, что «нет ничего более опасного, чем подобные общества, для коих масонство лишь служит маской». По согласованию с ним наместник Зайончек издал приказ о временной приостановке деятельности масонских лож в Королевстве, а позже это подтвердил императорский указ. Правда, полной уверенности в том, что запрет будет эффективным, не было, так как оставалась вероятность тайных действий масонов, но Новосильцев указывал на трудность проведения таких действий под наблюдением полиции, а с другой стороны, на опасность быстрого распространения революционных идей при отсутствии всяких препон для работы лож, особенно учитывая большое число их членов: «Предположим, что правительство ничего не сделало бы для упразднения нового устава и сопроводительного протокола, тогда 4400 человек сразу получат урок на тему, что такое деспотизм, как должна быть разделена власть, что народ является ее сувереном и законодателем, что он осуществляет суверенитет через своих представителей и т. д.». Обо всем этом, подчеркивал Новосильцев, такая масса людей могла бы узнать лишь при помощи масонских лож, если бы их не закрыли. Он видел подтверждение своей правоты, в частности, в циркуляре, который разослали на места видные масоны из руководства, поддерживавшие правительство, – Ф. К. Коссецкий, К. Гоффман, С. Грабовский и другие. Часть масонов не только одобряла действия администрации, но и «помогала» ей посредством доносов. Были произведены обыски, опечатаны денежные фонды и архивы лож, создана комиссия для их исследования: нужно было убедиться, что «под предлогом франкмасонства в ложах не скрываются тайные объединения, ставящие революционные цели». «Я так настаивал на запрете в крае масонства, переродившегося в иллюминизм, – писал царю Новосильцев в 1822 г., – […] и теперь я работаю над тем, чтобы стереть все его следы […] и я использую всё […], чтобы раскрыть все существующие в стране под каким бы то ни было видом тайные общества» 79.