Эдуард Володарский: Венские каникулы

- Американцы близко, - улыбнулся Жерар и прислушался: - Слышите?

Сквозь крики солдат и лай собак явственно слышалась близкая артиллерийская канонада.

- А мне Марсель снился, черт побери, - вновь улыбнулся Жерар.

- Они нам сейчас покажут и Марсель, и Рио-де-Жанейро, - зло проговорил кто-то.

Майское солнце резало глаза, и заключенные, выходя из бараков, на мгновение останавливались, щурились. Только один смотрел на свет твердо и тяжело, угловатое лицо было неподвижным. Это яркое майское утро злило его. Это был Владимир.

Эсэсовец сильно ударил прикладом одного из заключенных и тот, сморщившись от боли, оттолкнул его:

- С ума сошел, собака!

И тут же прогремела автоматная очередь. Заключенный, скорчившись, упал на землю. Все на мгновение замерли, оторопело смотрели на убитого. А солдаты продолжали кричать, и так же остервенело лаяли собаки, бросаясь на заключенных... Один заключенный, чем-то похожий на итальянца, с черными, чуть вьющимися волосами, вдруг наклонился к убитому, потрогал руку, покачал головой:

- Мертвый... - пробормотал он по-русски, но с легким грузинским акцентом, и руками утер лицо с горбатым, резко выдающимся вперед носом. - Перед концом бесятся, дьяволы...

Даниэль остановился возле приземистого толстяка-австрийца в черном мундире с унтер-офицерскими погонами. Мундир помят и сидел на толстяке нескладно, на животе оторвана пуговица. Это были уже далеко не те бравые "СС", что в начале войны.

- Что это сегодня такая паника, папаша Штольц? - спросил Даниэль. - На работу подняли на полтора часа раньше.

- Это не на работу, святой отец, - оглянувшись по сторонам, вполголоса ответил "папаша" Штольц. - Как католик католику могу сказать вам - это не на работу. Это ликвидация. Пришел приказ Гиммлера. Ликвидировать срочно всех! - И он опять в страхе оглянулся.

- Но... зачем? - растерянно переспросил Даниэль. - Кто будет работать на заводе?

- Работать больше не нужно... Американцы в тридцати километрах. Помоги нам, Господи! Читайте Библию, святой отец, читайте Библию...

Слова унтер-офицера Штольца слышал не один Даниэль. Совсем неподалеку от него в это время оказался Владимир и вышедший из барака Жерар.

- Кажется, это ликвидация... - также тихо ответил Владимир.

- Быстро! Быстро! - орал старший офицер, и уже построившаяся колонна заторопилась к воротам лагеря.

Горбоносый грузин - это Вахтанг - оказался в середине колонны. Он и многие заключенные почувствовали неладное, с тревогой оглядывались по сторонам.

А вокруг - горы. Высокие, с темными изломами трещин, где голубел под солнцем лед, со снежными шапками на вершинах. Горы сжимали маленький лагерь со всех сторон, скалистые кручи нависали над небольшим плато, и узкая дорога петляла от лагерных ворот.

Все произошло в одно мгновение. Колонна заключенных вышла из лагеря, только ее хвост еще задержался в воротах. Среди них - Жерар, Владимир и Даниэль. Они оглядывались по сторонам, взгляды скользили по проволочной ограде, по вышкам с пулеметами и дальше - по горным кручам, по петляющей по лесистым склонам горной дороге. Еще совсем немного и все будет кончено. В это яркое, майское утро... когда война издыхает... и освобождение близко...

Так получилось, что Жерар, Владимир и Даниэль оказались самыми последними в колонне. За спиной хрипели сорвавшиеся голоса овчарок.

Владимир переглянулся с Жераром, глазами указал ему на "папашу" Штольца и стал помогать "папаше" и еще одному солдату закрывать ворота лагеря. В эту же секунду Жерар прыгнул к другому солдату, ударом могучего кулака сбил его с ног с сдернул с его плеча автомат, и тут же бросился из ворот лагеря в другую сторону от колонны заключенных.

И тогда Даниэль, сунув за пазуху Библию, вырвал автомат из рук другого ошеломленного эсэсовца и тоже побежал из лагерных ворот по узкой каменистой дороге в противоположную от колонны заключенных сторону. И в то же мгновение Владимир повалил "папашу" Штольца, выдернул у него из кобуры пистолет и помчался вслед за Жераром и Даниэлем.

Все произошло в считанные секунды. И вот уже пришедшие в себя эсэсовцы кинулись за беглецами, спуская с поводков овчарок.

Пуще прежнего заволновалась колонна заключенных. Орали солдаты, загремели выстрелы. Горное эхо множило. И по-прежнему, как надежда на жизнь, слышалась издалека артиллерийская канонада.

- Это ликвидация! - закричали в колонне. - Нас ведут убивать!

И вот Вахтанг, протолкавшись к оцеплению, вдруг крикнул: