Сергей Кремлев - Ленин. Спаситель и создатель

Но если вспомнить, что в то время ЦИК был преимущественно эсеро-меньшевистским, а ИВСКД преимущественно эсеровским, то, спрашивается, – для кого хотел власти Ленин, для себя, или для Советов, пусть пока и не ленинских?

Подобными „обвинениями“ Ленина рабиновичи высекают сами себя.

В Июльских событиях 1917 года много тёмного и вряд ли на документальном уровне проясняемого, зато системный анализ („Ищи, кому выгодно!“) позволяет оценить эти события в своих истоках как провокацию властей с целью моральной дискредитации большевизма и последующего его физического избиения пока ещё идущими за Временным правительством войсками.

Понимая это, Ленин и выступил тогда в роли „пожарного“ – если Питер уже шёл за ним, то Россия ещё не была готова принять правду Ленина.

Июль 1917 года в Петрограде не стал повторением Июня 1848 года в Париже – и времена были не те, и вождь у народов России возникал покрепче Луи Блана. Но торжество российской либеральной сволочи образца 1917 года было не меньшим, чем торжество французской либеральной сволочи образца 1848 года…

И – не менее гнусным.

Заранее обдуманную и подготовленную провокацию „правых“ выдавало и быстрое появление „рояля в кустах“ – 5 июля „жёлтая“ газета „Живое Слово“ опубликовала сообщение бывшего ленинского соратника Алексинского и эсера Панкратова о том, что Ленин является прямым германским агентом, о чём-де у „нижеподписавшихся“ имеются документы.

Весенняя болтовня о „пломбированном вагоне“ к лету, вроде бы, рассосалась, но тут же вот – „ дак ументы “. „Утка“ Алексинского-Панкратова, подготовленная не ими, конечно, выглядела неуклюже при ближайшем рассмотрении, однако из неё сразу же сделали сенсацию.

Сей сюжет мы позднее разберём подробно, а пока скажу, что вечером 6 июля власти санкционировали арест Ленина, Зиновьева и Каменева, и прокурор Петроградской судебной палаты тут же выписал ордера на арест.

Отряд Преображенского гвардейского полка под командованием начальника контрразведки Бориса Никитина отправился на квартиру старшей сестры Ленина – Анны Елизаровой-Ульяновой, где жили Ленин и Крупская. Тщательнейший обыск ничего не дал, но „история“ разрасталась, партия большевиков ушла, фактически, в полуподполье и в подполье.

6 июля в сторожке завода „Русский Рено“ прошло совещание исполнительной комиссии Петроградского комитета РСДРП(б) с участием Ленина, где было решено призвать рабочих к возобновлению работ с утра 7 июля.

7 июля 1917 года премьер князь Г. Е. Львов подал в отставку и министром-председателем Временного правительства был назначен А. Ф. Керенский.

7-го же июля на квартире тестя Сталина – большевика С. Я. Аллилуева, собрались члены ЦК Ленин, Сталин, Ногин, Зиновьев, Каменев и ряд партийных работников, в том числе – Орджоникидзе и Стасова. Обсуждался и вопрос о явке Ленина на суд. Вначале Владимир Ильич сгоряча решил явиться, но в итоге было принято решение на суд не являться. В бюро ЦИК Ленин написал:

„Сейчас только, в 3 1/ 4часа дня, 7 июля, я узнал, что у меня на квартире был сегодня ночью обыск, произведённый вопреки протестам жены, вооружёнными людьми, не предъявившими письменного приказа. Я выражаю свой протест против этого, прошу Бюро ЦИК расследовать это прямое нарушение закона.

Вместе с тем я считаю своим долгом официально и письменно подтвердить то, в чём, я уверен, не смог сомневаться ни один член ЦИК, именно: что в случае приказа правительства о моём аресте и утверждения этого приказа ЦИК-том, я явлюсь в указанное мне ЦИК-том место для ареста.

Член ЦИК Владимир Ильич Ульянов

(Н. Ленин)“ [766]

Увы, „социалисты“ Керенский, Чхеидзе, Церетели, Чернов и иже с ними уже пустились во все тяжкие, и их „гарантии“ – даже если бы они были даны – не стоили бы тех чернил, которыми были бы написаны.

К тому же, 9 июля Бюро ЦИК фарисейски отказалось от права на неприкосновенность своих членов при условии, что правительственные власти „будут предупреждать ЦИК об арестах за 24 часа и предоставят ему возможность следить за ходом расследования“ [767].

Но это подлое и одновременно жалкое „постановление“, принятое исключительно против Ленина, не могло послужить для окончательно саморазоблачившихся ренегатов даже „фиговым листиком“.

Отношение к большевикам изменилось у многих в день-два разительно! Антиленинский „чёрный пиар“ об „измене“ Ленина – а других причин к общественной обструкции не было! – своё дело сделал. Особенно эффективно удалось обработать солдат, тем более, что большевизированные части отправили на фронт. С рабочими номер с „пиаром“, конечно, не проходил, но они пока что были из процесса выведены – в Питере властвовал юнкерский штык.