Владимир Возовиков - Сиреневые ивы

Тяжелый корабль плавно разворачивался в звездном небе над черным заливом. Но борьба еще не окончена. Аденский аэропорт лежит среди гор, единственный воздушный коридор ведет к нему со стороны моря. В этих условиях вывод машины на курс посадки с переполненными горючим баками и при двух работающих двигателях становился сложнейшим маневром. Не менее сложна сама посадка, потому что посадочный вес самолета равен взлетному, а выходить на полосу придется на второй посадочной скорости, превышающей обычную. Возможность дополнительных маневров над аэродромом исключалась. Садиться надо с первого захода...

К этому Трофимов тоже был готов. И, уже возвращаясь, по-прежнему держал волю, и мысль, и руки в готовности к новым неожиданностям. Он не сомневался в своем штурмане, который уже рассчитывал оптимальный вариант посадки и предложил его еще до того, как земля дала "добро" на запрос экипажа.

Шла восьмая минута полета, и в салоне пассажиры уже знали, что самолет идет на посадку. У аварийных люков заняли места бортпроводники, детей перевели в наиболее безопасное место. Выдержка людей в форме Аэрофлота, их уверенность успокаивающе действовали на пассажиров. Они не ощущали никаких внешних признаков опасности, многие, вероятно, решили, что самолет возвращается из-за погоды.

Ни на миг Трофимов не забывал о третьем двигателе, хотя целые две минуты прошло со времени включения второй очереди противопожарной системы, экипаж одолел уже самую грозную из опасностей - потерю скорости и высоты. Улавливая тревогу командира, бортинженер Алексеев докладывал, что первый и второй двигатели в полном порядке, в третьем больше признаков пожара нет.

- Внешних признаков, - тут же добавил он.

Трофимов отметил про себя, что поправка существенная. Скрытый очаг пожара вероятен в третьем двигателе, а это могло усугубить последствия даже малой аварии при посадке. Да и вообще трудно сказать, как поведет себя на земле этот скрытый пожар, если он существует. Трофимов посчитал нелишним напомнить бортинженеру о готовности противопожарной системы, чтобы рассчитывать не только на наземные средства.

Заканчивалась восьмая минута полета и последняя минута с момента аварии - последняя минута, каждое мгновение которой превратилось в испытание мужества, воли, находчивости экипажа и его командира...

Леонид Трофимов - о себе:

- Кажется, я люблю самолеты с тех пор, как помню себя. Мальчишкой провожал глазами каждую крылатую машину, пока не скрывалась за горизонтом. Летчики всегда представлялись мне людьми богатырской силы, смелости и доброты. Еще в школу не поступил, а уже бегал с ребятами на поле нашего ростовского аэропорта, благо это недалеко. Тогда пределом мечтаний было забраться в кабину самолета, но, разумеется, нас к машинам близко не подпускали, и на летчиков мы смотрели издалека.

Однажды в аэропорту появился летчик-офицер. Был какой-то праздник, и на кителе его сверкало множество наград. Этот очень приветливый внешне человек околдовал нас. Летчик, видно, ждал кого-то, посматривал на часы, беспокойно расхаживал, а мы, соблюдая некоторую дистанцию, следовали за ним по пятам. Он скоро заметил наш эскорт, засмеялся, присел на лавочку, подозвал нас к себе, открыл чемодан и стал угощать кусочками рафинада. Тогда, в конце сороковых, сахар был лакомством. Но все же нас больше интересовали ордена летчика. Осмелясь, стали расспрашивать его о войне, он заговорил и увлекся. Слушали мы, затаив дыхание. Сколько лет минуло, а я вот запомнил, что летал он на боевых истребителях - "яках", трижды горел, получил четыре ранения. Еще запомнилось, что воевал он в одной эскадрилье с каким-то Ханом и больше рассказывал о нем, чем о себе. Уже позднее в книге прочел я о подвигах Амет-Хана Султана, прославленного аса, дважды Героя Советского Союза, - вот о ком рассказывал тот летчик, дядя Андрей, как он назвал нам себя. Долго потом вспоминали мы встречу, гордились перед сверстниками, что с нами разговаривал настоящий боевой пилот, сбивший десяток фашистов. Увидеть нам его больше не довелось, но каждому из нас, бредивших авиацией, запомнился совет дяди Андрея: старательно учиться и непременно заниматься спортом, потому что без этого о небе и мечтать нечего.

Учился я потом, надо сказать, довольно прилежно. Уже после первого класса, начитавшись о покорителях небесных просторов, устроил прыжки с зонтиками с крыши сарая. Были тогда зонтики редкостью, но мы набрали их шесть или семь штук и, понятно, все до единого переломали. Мне, как организатору, досталось больше всех, и не столько за поломанные зонтики. Узнав о наших прыжках, родители всерьез перепугались. Меня даже стали считать опасным озорником, но первый урок мне впрок не пошел. Через месяц в голову пришла новая идея - соорудить гигантский змей и подняться на нем в воздух. Простыни показались нам вполне подходящим материалом, добыли мы их три штуки и принялись за дело. Закончить его, однако, не удалось. Кто-то из ребят, не выдержав, похвастал дома, что мы скоро станем летать, и снова я получил изрядную нахлобучку. Обидно было, что взрослые не ценят наших высоких устремлений, но мне пришлось все же дать слово родителям вести себя послушно и никаких полетов впредь не затевать. Слово это я сдержал во втором классе у человека уже появляются кое-какие принципы.