Георгий Куманёв - Говорят сталинские наркомы

Какое у меня было положение? Дают большой пост, оставляют начальником Тыла Красной Армии и говорят: «Вы и то, и другое будете вести. И в то же время состояние хозяйства ужасное, а вдобавок ко всему прочему, авторитета у меня ни в партии, ни в стране никакого, никто меня не знает.

Я это тоже Сталину высказал. И он сказал:

— Ну хорошо, Центральный Комитет сделает все необходимое, чтобы Вы пользовались соответствующим авторитетом.

Кстати, когда я отрицательно характеризую Мехлиса и когда я считаю, что Мехлис вел большую работу против Ворошилова, то у меня для этого есть все основания.

После окончания советско–финляндской войны был созван Пленум Центрального Комитета партии по итогам войны и о состоянии наших Вооруженных Сил. На этом Пленуме нарком обороны Ворошилов выступил с докладом о состоянии армии и нарисовал в нем очень мрачную картину состояния Красной Армии. Он сделал вывод, что во всем этом деле его вина, Ворошилова, и поэтому просит Центральный Комитет партии освободить его от должности наркома. Ведь он уже почти 15 лет возглавляет НКО. А за это время у всякого может притупиться острота восприятия, недостатки могут казаться обычным явлением.

После выступления Ворошилова Мехлис берет слово и начинает поносить Ворошилова: нет, товарищи, Ворошилов так не должен уйти от этого дела, его надо строжайше наказать. Одним словом, хотя бы арестовать.

После этой истерики Сталин выходит из–за стола Президиума, поднимается на трибуну, отталкивает Мехлиса и говорит:

— Товарищи! Вот тут Мехлис произнес истерическую речь. Я первый раз в жизни встречаю такого наркома, чтобы с такой откровенностью и остротой раскритиковал свою деятельность. Но, с другой стороны, если Мехлис считает для него это неудовлетворительным, то если я вам начну рассказывать о Мехлисе, что Мехлис из себя представляет, то от него мокрого места не останется…

И сошел с трибуны.

После Ворошилова наркомом обороны назначили Тимошенко, который проработал два или три месяца. Потом образовывают Наркомат государственного контроля и Мехлиса назначают наркомом государственного контроля. Мехлис отказывается от такой должности (все–таки нарком!) и просит его оставить в армии, а для того чтобы свою просьбу подкрепить, он подговаривает Тимошенко, чтобы Тимошенко написал Сталину записку, что просит оставить Мехлиса в армии. Хотя он (Тимошенко) — не новый человек в армии, но не все порядки, особенно в центральном аппарате, ему знакомы, поэтому просит сохранить Мехлиса в армии как человека, достаточно хорошо знакомого со всеми порядками в центральном аппарате.

Я был свидетелем, когда Сталин получил записку Тимошенко и говорит:

— Вот наивный человек! Ему хотят помочь, он не понимает этого; он хочет, чтобы ему Мехлиса оставили. А Мехлис, пройдет три месяца, его столкнет. Он хотел и Ворошилова столкнуть. Мехлис сам хочет быть военным наркомом.

У Сталина возникло это подозрение, видимо, и раньше, и зародилось, может быть, исходя из каких–то определенных моментов поведения Мехлиса.

А с другой стороны, какие основания у Мехлиса были отказываться от должности наркома государственного контроля? Должность почетная и большая государственная работа. Какие основания у Мехлиса были стремиться оставаться в армии на должности начальника ПУРа? Мехлиса подозревать в скромности нельзя было. Он никогда таким не был. Этим «недостатком» он никогда не страдал.

Г. А. Куманев: Что Вы сделали в первую очередь, когда вступили в должность наркома путей сообщения?

А. В. Хрулев: Работа в НКПС представляла для меня громадный интерес. Но прежде чем ответить на этот вопрос, хотел бы еще раз вернуться к истории, связанной с моим назначением на должность наркома путей сообщения. На июньском Пленуме ЦК КПСС 1953 г., который обсуждал преступную деятельность Берия и его сообщников, один из членов ЦК (пока фамилию называть не буду) выступил и заявил, что Берия, желая уничтожить Кагановича, позволил себе такую выходку, как предложить Хрулева в качестве наркома путей сообщения. Хрулев не был подготовлен к этому большому делу, и поэтому этот товарищ не мог не рассматривать мою кандидатуру, как попытку Берии нанести вред народному хозяйству или затормозить ведение войны.

Этот товарищ прав в том отношении, что я не был подготовлен к этому делу. Но я категорически отвергаю утверждение, что назначение меня было делом рук Берии, так как сам Сталин заявил, что он не желает принять кандидатуру Арутюнова, которую в это время усиленно предлагал на пост наркома Берия. Арутюнов был друг и сослуживец Берии еще по работе в Закавказском ВЧК. Когда Берия был представителем Закавказской ВЧК, то первым заместителем у него был Арутюнов. Как только Берия был переведен в Москву, Арутюнов оказался первым заместителем наркома путей сообщения, хотя сам Каганович старался избавиться от него и терпел Арутюйова только потому, что последний был ставленником Берия, с которым Каганович не хотел портить отношений. Арутюнов был очень большим интриганом, между прочим, как все соратники Берии.