Фредерик Кемп - Берлин 1961. Кеннеди, Хрущев и самое опасное место на Земле

На капиталистическом Западе купались в свете шести мощных прожекторов, установленных восточными немцами днем раньше, четыре американских танка М-48, первая пара на белой нарисованной черте на Фридрихштрассе, разделяющей Восток и Запад. Еще два танка застыли чуть дальше на Фридрихштрассе, и четыре танка стояли наготове в шести километрах. Рядом расположились пять бронетранспортеров и пять джипов с военными полицейскими в бронежилетах и с винтовками с примкнутыми штыками.

Американский гарнизон, численностью 6500 человек, был приведен в состояние боевой готовности. Французские солдаты – три тысячи человек – получили приказ оставаться в казармах. Британцы установили рядом с Бранденбургскими воротами, приблизительно в шестистах метрах от них, два противотанковых орудия и направили вооруженные патрули к заграждениям из колючей проволоки. Репортер «Нью-Йорк таймс» подробно рассказал читателям о событиях того дня. «Выглядело так, словно два шахматиста пытались сразиться в центре доски, на которой царил хаос: генерал Клей двигал американские фигуры, а, по-видимому, маршал Иван Конев, недавно назначенный советский командующий в Восточной Германии, двигал советские фигуры… Как личный представитель президента Кеннеди, генерал Клей занимал особое место… и было ясно, что благодаря этому особому положению у него решающий голос в принятии решений».

Пайк и его военные полицейские стремились противостоять коммунистам, расстроенные тем, что 13 августа им было приказано оставаться в казармах. Спустя три недели после закрытия границы военные полицейские беспомощно наблюдали, как восточногерманские строители заменяли заграждения из колючей проволоки бетонными блоками.

Пайк пытался добиться от начальников распоряжений, что ему делать в данной ситуации, надеясь, что ему прикажут помешать возводить стену, но услышал в ответ: американские солдаты должны сидеть сложа руки и молча наблюдать за строительством стены.

Позже Пайк вспоминал, как вечером 1 сентября один из восточных немцев, строивших стену, посмотрел по сторонам, чтобы убедиться, что никто не обращает на него внимания, и сказал, глядя на Пайка через колючую проволоку: «Лейтенант, видишь, как я медленно работаю? Чего вы ждете?» Он хотел, чтобы американцы вмешались.

Позже полицейский, стоявший за рабочим, сказал почти то же самое: «Видишь, лейтенант, мой автомат не заряжен. Чего вы ждете?» У восточногерманских офицеров пограничной полиции, дабы избежать случайной перестрелки, были незаряженные автоматы, и офицер поделился этой информацией с Пайком, чтобы американцы знали, что могут нанести удар.

Пайк доложил об этом вышестоящему начальству, но ему опять приказали проявлять сдержанность.

Приказ о начале военных эскортов в прошедшее воскресенье как нельзя больше способствовал укреплению боевого духа. Полицейские Пайка должны были дежурить на границе, быть бдительными и стрелять в коммунистических пограничных полицейских, если те откроют огонь. Вооруженные винтовками, прикрываемые с тыла танками, они неоднократно сопровождали гражданские машины союзников и туристические автобусы через зигзагообразные пограничные барьеры.

Все шло нормально до тех пор, пока не появились советские танки. Теперь силы обеих сторон замерли на месте, а командующие скрылись в штабах – одни в восточной части города, другие в западной части города, – ожидая указаний соответственно из Вашингтона и Москвы.

Пайк заступил на дежурство. Впереди была длинная холодная ночь. Его личные вещи едва ли могли помочь остановить советские танки и пехоту: нарукавная повязка военной полиции на левой руке, санитарная сумка, комплект столовых принадлежностей, наручники, полицейская дубинка, автоматический пистолет 45-го калибра и винтовка. Рассматривая в бинокль молодые испуганные лица противника, Пайк с беспокойством думал о том, «что случится, если один из этих идиотов откроет по нас огонь – и открытое противостояние превратится в перестрелку».

Как раз в то время, когда начали подходить советские танки, Клей получил новые распоряжения из Вашингтона с требованием отступить. Раск предостерег Клея от следования агрессивным курсом, подтвердив то, что уже говорил ему три дня назад. Фой Колер добавил примечание к телеграмме Раска, предназначенное для того, чтобы убедить Клея, что любое обращение к Кеннеди будет пустой тратой времени: «Одобрено [Раском] после рассмотрения президентом». За эти годы Клей неоднократно наблюдал проявления политической мягкотелости, но это было уже чересчур.