Фредерик Кемп - Берлин 1961. Кеннеди, Хрущев и самое опасное место на Земле

Пайка удивила нелогичная расстановка танков – два-три-два. При такой расстановке последний ряд танков лишался возможности стрелять по врагу. Кроме того, они были легкой мишенью. Пайк подошел к заднему танку, но не увидел ничего, что бы помогло ему понять, чьи это танки. Тогда он залез на танк и спустился в водительский отсек. Там он нашел доказательства, что это советский танк: надписи на панели управления были на кириллице, и лежала газета на русском языке – Пайк обладал поверхностным знанием русского языка. «Эй, Маккарт, посмотри, что я нашел», – сказал Пайк водителю, показав ему газету, которую прихватил в качестве доказательства.

Экипажи танков, примерно пятьдесят человек, сидели поблизости на земле и, очевидно, уже знали о цели их появления. Пайк подошел достаточно близко, чтобы понять, что они говорят по-русски. Когда один из офицеров заметил его, Пайк повернулся к Маккарту и сказал: «Давай сматываться!»

По возвращении они доложили подполковнику Сэболику, начальнику Пайка, что танки советские. Когда Пайк рассказал, как он это узнал, и показал газету, Сэболик, не веря своим ушам, воскликнул: «Что ты сделал?»

Подполковник позвонил в центр по операциям в случае непредвиденных обстоятельств и передал трубку Пайку, чтобы он сам доложил специальному представителю Кеннеди.

«Чьи это танки?» – спросил Клей.

«Советские, сэр», – ответил Пайк.

«Как вы узнали?» – задал вопрос Клей.

Когда Пайк объяснил, на той стороне линии воцарилось молчание. Пайк почувствовал, словно умел читать мысли на расстоянии, «о мой бог, лейтенант начал третью мировую войну».

Пайк отважился выполнить задание отчасти потому, что был молод и, как ему казалось, неуязвим, и, кроме того, потому, что американские солдаты считали, будто моральный дух, дисциплина и боевая готовность советских солдат находятся на низком уровне, и испытывали по отношению к ним чувство превосходства. Пайк, проезжая по автостраде в Западный Берлин, видел, как советские солдаты продавали ременные пряжки, форменные головные уборы и даже обменивали медали на журналы «Плейбой», жевательную резинку и, главное, на сигареты.

Иногда американские солдаты бросали горящие сигареты на землю только для того, чтобы понаблюдать, как русские бросаются наперегонки, чтобы подобрать их и сделать несколько затяжек. Позже Пайк вспоминал их стоптанную обувь и поношенную форму; Пайку показалось, что форма перешла им от предыдущих новобранцев. Он рассказал друзьям, что «от их тел шел запах, как из сортира».

С таким же пренебрежением Пайк относился к их танкам, обладавшим плохой маневренностью. Пайк отметил, что водителями в основном были представители азиатских меньшинств, поскольку только они могли поместиться в слишком тесной и узкой башне Т-34. Пайк и его товарищи смеялись, наблюдая, как подъезжали первые советские танки и стоявшие на дороге офицеры отчаянно размахивали руками, показывая, как и куда им следует встать.

Но Пайку было совсем не смешно, когда он думал о том, что советские солдаты могут «просто снести нас с пути, если решат захватить западную часть города». Пайк вспомнил инструктивное заседание, когда ему сообщили об обязанностях на дежурстве в Западном Берлине.

«Вы – первая линия обороны, – сказал командир. – Лучший способ выбраться оттуда, если начались действия, надеть на левую руку повязку Strassenmeister (уборщика улицы), взять метлу и начать подметать автостраду, двигаясь в Западную Германию. Это единственный способ выбраться живым из Берлина».

Тогда Пайку это показалось смешным, но теперь ему было не до смеха. Он просчитывал возможные варианты, топая ногами, чтобы согреться. Американские или советские лидеры передумают и отступят с поля боя, или кто-нибудь выстрелит, и начнется война. В любом случае он не мог представить себе беременную жену Ренни, хватающую метлу, чтобы с ее помощью выбраться из Берлина.

В какой-то момент восьмидесятилетняя женщина, жительница Восточного Берлина, решила воспользоваться неразберихой и просто перейти границу. Всего десять метров отделяло ее от сына, стоявшего на западной стороне, который кричал, чтобы она шла ни на что не обращая внимания, хотя на ее пути стоял восточногерманский полицейский. Толпа в ужасе наблюдала за сыном, который кричал: «Мама, давай, пожалуйста!»

Офицер, который получил приказ стрелять в тех, кто пытается сбежать, неожиданно проявил милосердие, отойдя в сторону вместе с собакой. Старуха, неуверенно ступая, сделала последние десять шагов и под радостные крики зрителей упала в объятия сына.